с любовью и всяческой мерзостью
Встретила это, и поняла, что "вылезшее" у Эми в эпизоде-перед-клиффхангером, далеко не случайность. Всё та же дистанция, всё то же ожесточение.
Amy: Save him. You save everyone. You always do. That’s what you do.
The Doctor: Not always. I’m sorry.
Amy: Then what is the point of you?
И главное, что трактую-то это неправильно.
Тут дело не в неумении выбирать. Дело в том, что невозможно выбрать между родителем, братом и собственным ребёнком, или - хуже-чем-тетей, мужем и собственным ребёнком, как у нас. В патовой ситуации можно, разве что, бить в грудь себя - это этически правильно; но в случае Эми такое решение ничего не даст. Так уж её история написана.
Ещё - в диалоге перед колыбелью, когда Ривер последовательно объясняет Доктору, что это он всему виной, а Доктор поджимает губы, отворачивается, и так поводит плечом... вечная неправильная грациозность Смита - там есть что-то от переламывания всех костей в самом себе, и выстраивания совсем другого человека.
Потому что, обернувшись к ней, он уже отчасти Викториус: укротивший боль, злой и очень решительный. Такого надолго не хватит, и к счастью, не нужно. Но что будет дальше - уже тошно обсуждать.
Amy: Save him. You save everyone. You always do. That’s what you do.
The Doctor: Not always. I’m sorry.
Amy: Then what is the point of you?
И главное, что трактую-то это неправильно.
Тут дело не в неумении выбирать. Дело в том, что невозможно выбрать между родителем, братом и собственным ребёнком, или - хуже-чем-тетей, мужем и собственным ребёнком, как у нас. В патовой ситуации можно, разве что, бить в грудь себя - это этически правильно; но в случае Эми такое решение ничего не даст. Так уж её история написана.
Ещё - в диалоге перед колыбелью, когда Ривер последовательно объясняет Доктору, что это он всему виной, а Доктор поджимает губы, отворачивается, и так поводит плечом... вечная неправильная грациозность Смита - там есть что-то от переламывания всех костей в самом себе, и выстраивания совсем другого человека.
Потому что, обернувшись к ней, он уже отчасти Викториус: укротивший боль, злой и очень решительный. Такого надолго не хватит, и к счастью, не нужно. Но что будет дальше - уже тошно обсуждать.