1-101. J.R.R. Tolkien - The Hobbit, or There and Back Again
Я переполнена желанием расхваливать писательский гений Толкина, что - в целом - занятие бессмысленное, ведь "things that are good to have and days that are good to spend are soon told about, and not much to listen to".
Очень странно видеть, как свозь форму волшебной сказки проступает целостная Арда - со всем её многообразием, красотой и грустью. Торин Дубощит описывается c иронией: он не станет мыть посуду в доме Бильбо и петь насмешливую песню с остальными гномами - нет, Торин "was too important", а потому остался разговаривать с Гэндальфом. Но это не перечеркивает того, что Торин действительно "was too important". Что он был Подгорным королем, и короткое его царствование, как это обычно бывает с королями у Толкина, дало мало радости, но много красивых песен.
Словом, как и тринадцать лет назад, мне грустно до черта и я переполнена уверенностью в том, что "от великой вины рождается любовь" (надо все же купить книгу и потеснить бесконечное цитирование одного малоизвестного американского писателя - малоизвестным английским).
+ badass Tolkien meme
2. Роберт Д. Хаэр - Лишенные совести. Пугающий мир психопатов
Читала после очередного холивара в бложиках, где дама средних лет - под рефрен "я ни в коем случае не оправдываю убийцу" - оправдывала человека, убившего и расчленившего жену. Где-то на второй странице комментариев ей посоветовали прочесть эту книгу (боюсь, совет так никогда и не достигнет цели).
В книге описывается отдельный контингент людей, совершенно здоровых психически, но ущербных морально: у них нет и намека на эмпатию, понимание человеческих эмоций, как таковых. Отсюда - безграничный эгоизм и прочий букет характеристик, который делает их безразличными для искусства (человек с такой поверхностной эмоциональной жизнью не станет героем "Макбета", равно как и сколько-нибудь интересного сериала) и опасными для общества.
Всё ждала, скажет ли автор (психиатр, всю жизнь работающий с тяжелыми преступниками), что же с этим делать. Он вроде бы сказал, но по всему выходит - ничего не делать. Или бежать. Да, лучше бежать как можно быстрее и дальше.
3. Джек Керуак - Бродяги Дхармы
В первой главе герой упомянул "Алмазную сутру", делясь с бродягой ужином, и я воспряла духом. Ближе к середине книги мое воодушевление утихло.
Наверное, Керуак неплохо разбирался в восточных религиях. Меня, правда, не оставляет мысль, что он недалеко ушел от Стриндберга, который в одной из пьес совершенно ни к чему приплел Будду - и дополнил приплетание далекими самому буддизму характеристиками.
Здесь герои в бесконечном рефрене именуют себя бхикку, бодхисаттвой, читателями всё той же Алмазной сутры, и время от времени цитируют коаны (или создают их сами). Честно говоря, раздражает. Помню, в одной рецензии на книгу Мураками автор подвела итог: "трагедии на буддийском подзоле не вырастишь". Вот тут ощущение примерно такой же пустопорожности. Мне совершенно неинтересно, умеет ли герой готовить чай в китайских традициях, какими циновками устилает пол и знает ли вереницу трактовок слова "дхарма". Мне интересно то, что у него внутри. Раз он бодхисаттва - то покажи это не просто упоминаниями "тихой грусти" и "вселенской мудрости во взгляде"; это прерогатива статей по истории религии. И вообще я не понимаю, зачем хватать так высоко. Невероятно удивительным было бы просто описать кусок дерева, который у нас на глазах теряет конечномерность. Но - нет.
Ах да. Я смутно надеялась, что линия противопоставления христианства буддизму куда-нибудь да приведет; были ведь предпосылки в тексте ("- Рэй, только не надо мне христианство проповедовать, так и вижу, как ты на смертном одре целуешь крест, как Карамазов какой-нибудь, или как наш друг Дуайт Годдард - жил буддистом, а перед смертью вернулся в христианство. Нет, это не для меня, я хочу каждый день часами медитировать в пустынном храме перед запертой статуей Кваннона, которую никому не позволено видеть, ибо она обладает чрезмерной силой. Бей сильнее, старый алмаз!"). Ничего такого, само собой, не случилось.
И вот я думаю: ведь нельзя же обижаться на автора только за то, что он не привел тебя к просветлению. И сравнивать Керуака с Сэлинджером тоже нельзя (потому что совсем разные акценты - у С. на форму, монизм и заранее сформированный смысл; у К. - на "раскачивание" во время собственно написания). И все равно тоскливо до жути.
"Все ерунда," - добавил я с усмешкой, ибо знал, что и хижина, и гора поймут меня, - и уж тогда повернулся и пустился вниз по тропе, возвращаясь в мир (с)
4. Клайв С. Льюис - За пределами безмолвной планеты
Первый и страшно неровный роман Льюиса. Поначалу напоминает "Аэлиту" (имею в виду экранизацию; книги я не читала) - с той поправкой, что на Марс высадился не десант бравых коммунистов, но физик, золотоискатель и филолог (филолог главный). Отчасти понимаю рецензента, отославшего рукопись со словами «Мистер Льюис, смею утверждать, вполне способен в один прекрасный день написать стоящий роман. Этот хорошим назвать нельзя — никак нельзя».
Я совсем не планировала начинать "художественного" Льюиса именно с этого романа. Но в "Письмах" Толкина, которые я читаю медленно и все более и более влюбленно, встретилось отдельное письмо, посвященное "За пределами...". "Я, например, - пишет Толкин издателю, с которым сотрудничал как он, так и Льюис. - Обнаружив эту книгу в продаже, купил бы ее за любую цену и во всеуслышание рекомендовал бы ее как «триллер», написанный (как ни странно и вопреки всему) интеллектуалом".
Льюиса, конечно, никогда не интересовал космос в научно-фантастическом контексте. Для него путешествие на Марс - это скорее теологический вызов. Своего рода "упражнение на ангельскую тему", - потому что главный герой встречает на Красной Планете не враждебных существ, а... как бы объяснить. А - вольно пересказанный миф о Падении Ангелов. И далее мысль можно развивать в самых смелых догадках.
Кстати, мне очень понравилась вся "языковая" составляющая книги. Когда главный герой начинает учить новый язык, или когда одна из народностей начинает объяснять ему свою поэзию (которую "убивают книги") - мне хочется бросить к чертям свой диплом журналистики и ускакать в трогательные дали филологии.
С другой стороны, многие названия так неиллюзорно почерпнуты из эльфийских языков угадайте кого (Толкин и Льюис читали рукописи друг друга задолго до публикации, да и в "Инклингах" (можно ли склонять это название, интересно?) оба состояли), что лучше продолжить учить квенья и синдарин. Nai hiruvalyë Valimar. Nai elyë hiruva.
5. Беовульф
Доросла до того возраста, когда эпические поэмы вызывают серьёзные чувства.
Первым делом "Беовульф" меня напугал: днем и в библиотеке, где я машинально листала первые главы. Сложно представить, как это слушалось на скандинавской завалинке в VIII веке, ближе к ночи, - но пред-история о Гренделе, каждую ночь являющемся в Хеорот за новой жертвой, явно повлияла на развитие саспенса.
Потом во мне проснулся толкиенист - который, в целом, никогда и не засыпал - "і всі знаки питання заспівали що бог поруч". Хеорот! Эомер (одно из имен одного из конунгов, если вы не против тавтологии)! А потом ещё мотив похищения чаши из пещеры дракона. А потом ещё и драконоборчество. А потом ещё финальная глава о похоронах Беовульфа. "Не знает смертный / урочного часа / своей кончины / и все же уходит / он, обреченный, /из зала пиршеств, / друзей покинув".
Половину из описанных параллелей я не могу внятно сформулировать, а о второй половине вы знали без меня, но ЧУВСТВА1 пылают. В украинском языке есть очень подходящее слово для их описания: "химерний". Смесь зарождающегося христианства с язычеством, когда Бога именуют практически так же, как в Эдде именовали Одина; происхождение гигантов, чудовищ и эльфов от Каина; рыдания воинов над погребальным костром конунга. Это - как если бы вы знали, что для скандинавского воина было честью погибнуть в битве - и воспринимали это как далекий моральный императив; а потом вдруг поняли, почему.
Кажется, я слишком впечатлена. Может, лингвистическая лень когда-нибудь отойдет достаточно, чтобы я смогла прочесть поэму в оригинале.
6. Нил Гейман, Терри Пратчетт - Добрые предзнаменования
7. Владимир Пропп - Исторические корни волшебной сказки
Здесь.
8. Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь
Здесь.
9. Сага о Вёльсунгах
Мне нравится Гудрун. Если уж сравнивать эту сагу с "Детьми Хурина" - а я всегда готова поддержать эстафету "найду параллели с Толкином где угодно" - то скорее в её судьбе, чем в драконоборчестве Сигурда, можно найти общее звучание горькой катартики.
Так было - смерти / желала Гудрун, / над Сигурдом мертвым / горестно сидя; / не голосила, / руки ломая / не причитала, / как жены другие.
*
Не было слез / горючих у Гудрун; / гибель юноши, / конунга смерть, / горе великое / камнем легло.
*
Горестно взор / бросила Гудрун / на голову князя / в сгустках крови, / на очи героя, / померкшие ныне, / на жилье души, мечом рассеченное.
Вскрикнув, грянулась / оземь Гудрун; / косы рассыпались, / вся покраснела, / хлынули слезы / дождем на колени.
Горько заплакала / Гудрун, дочь Гьюки, / слез поток / оросил покрывало, / а во дворе / закричали громко / гуси, прекрасные / Гудрун птицы.
Впрочем, даже больше, чем с родом Беора, скандинавские песни схожи с песнями гномов.
От них точно так же неспокойно, и возникает желание увидеть далекие земли, высокие горы, и - драконов, конечно. The dweller in the quiet and fertile plains may hear of the tormented hills and the unharvested sea and long for them in his heart. For the heart is hard though the body be soft (с)
10. Элизабет Гаскелл - Север и Юг
Six billion people? Watching you two work, I'm starting to wonder where they all come from (с)
Если бы герои чуть меньше рыдали, бросались на постель со слезами, удалялись в свою комнату поплакать, и в целом менее зацикливались на жидких субстанциях - я, может, прониклась бы больше. А так чтение превратилось в короткие перебежки от Армитажа до Армитажа Торнтона до Торнтона. И я даже не могу всерьёз в этом раскаиваться.
Финал всё так же трогателен. Это, правда, тот редкий случай, когда книга не лучше. В экранизации полное разорение и посещение юга смягчают северного фабриканта, подняв его почти до блаженного спокойствия. Будь в истории больше претензий, ему оставалось бы только умереть. Но, к счастью, эта сказка попроще, и мы рукоплещем поцелуям на вокзале (боюсь, пересмотр неизбежен).11.
Джонатан Литтелл - БлаговолительницыЯ очень люблю Львов (в принципе, стоило бы закончить уже на этом). Узнав, что
часть действия "Благоволительниц" происходит на Западной Украине, я обрадовалась и тут же убежала читать. Хотя сейчас хотела бы передать привет себе-в-прошлом, уточнив, что "часть" - это примерно 60 страниц на роман в 900.
Относительно сюжета - это история о штурмбанфюрере СС, гее, влюбленном в свою сестру и убившем родителей. Плюс все радости постмодерна, интертекстуальности и высокого рейтинга к вашим услугам. Мысли там интересные, но я вот уже пять месяцев не могу окончательно отмыться от прочтенного, так что - решайте сами.
12.
Олдос Хаксли - О дивный новый мирНе люблю Хаксли. Он слишком брюзга - как для человека, который пишет антиутопию.
И Дикарь слишком претенциозен - как для человека, который всю жизнь восхищался Шекспиром, но даже не попытался начать свою пьесу. Плюс сексизм и все радости эгоизма, - буду рада однажды обнаружить, что отношения Дикаря и его возлюбленной были о другом, но пока вижу именно это.
13.
Дзвінка Матіяш - Історії про троянди, сіль та дощЕсли совсем просто - то (при традиционном украинском тираже в 1000 экземпляров) я ужасно рада этой книге на собственной полке.
14.
Дж.Р.Р. Толкин - Легенда про Сіґурда і ҐудрунНикогда не надоест говорить о том, как меня вдохновляет формат "слевана странице оригинал, справа - перевод".
Серьезно. Лучшее решение всех морально-лингвистических дилемм.
Кроме того, это очень печальная поэма, где главная (и самая интересная) героиня для меня всегда Гудрун.
15.
Нил Гейман - Американские боги16.
Аня Гераскіна - Його звуть Міша... або Зорі в макаронахЕсли взять "Мішу..", Жадана и "Географ глобус пропил" Иванова, получите то литературное представление о 90х, которое постепенно стирает во мне реальные воспоминания. И хорошо.
17.
Джулиан Барнс - Предчувствие концаТот случай, когда я, кажется, еще слишком маленькая для писателя.
18.
Семенова-Тян-Шанская О.П. - Жизнь "Ивана". Очерки из быта крестьян одной из черноземных губерний19.
Том Стоппард - Рок-н-РоллЗря я читала предисловие с описанием реальных деятелей чешской революции. Когда политика и публицистика вмешиваются в драматургию, все уже как-то не в ту степь.
20.
Cassandra Clare - City of BonesЗдесь.
21.
Нил Гейман - Никогде22.
Neil Gaiman - The Ocean at the End of the LaneЗдесь.
(ужасно тоскую я по этой книге)
23.
Эльфрида Елинек - ПианисткаПрочти я этот роман лет в 15, моральных угрызений от прогулянных уроков скрипки было бы гораздо меньше. И сольфеджио. И "оркестра".
В смысле, я еще довольно отчетливо помню слова учителя о "взрослых музыкантах, который тренируются по пять часов в день", и той безбрежной тоске, которая меня при этих словах накрывала.
24.
Юрій Винничук - Танґо смертіКак вы уже знаете, я очень люблю Львов.
Не в пример "Благоволительницам", тут все (или почти все) действие происходит в местах, которые я за четыре визита успела прекрасно выучить. Здравствуйте инъекции ностальгии, прощай - на время - объективное восприятие текста.
Украинской литературе ужасно не хватает рефлексий. Качественных, честных, без стыдливо прикрытых рукой исторических фактов или (что гораздо хуже) полного их нивелирования в духе "Залишенця" Шкляра. Винничук, конечно, гораздо лучше в этом плане. Исторический таймлайн романа - тридцатые-сороковые года ХХ века, так что ждите польских репрессий, визита красной армии, визита немецкой армии, антисемитизма и национализма. В целом, все это прописано довольно честно. Даже печально известные "еврейские погромы", - хотя по версии Винничука голыми по улицам бегали не местные, а "красные" евреи, которые решили не покидать город вместе с отступающей армией. Насколько это соответствует истине, спрашивать будете не у меня.
Кроме того - львівська ґвара. Понимала через раз, иногда даже приходилось обращаться к гуглу (скажем, слово "вар'єта" довольно долго меня тревожило), но вообще она ужасно красиво звучит.
Кроме того - отдельные места, вроде львовской библиотеки. Очень нило-геймановский эпизод, и - ах, Винничук, - какой прекрасной была бы книга, если бы там только и было предисловие и эта библиотека. Ничего не хочу рассказывать, читайте сами, но любовь моя не знает границ к эпизоду, где герой уходит в "специальные фонды", а там под полом бушует море, а под потолком клубится туман, а между полок то и дело пробегает Некто.
...
Ох, Винничук.
Идея реинкарнации в тела потомков не понравилась. Совсем. И что-то мне даже не хочется объяснять - почему.
Кроме того, элементы "эротики" (где-то на уровне Showtime; не HBO) у Винничука регулярно вызывают у меня чувство неловкости. Хуже только с Загребельным, но об этом грустно говорить.
25.
C. S. Lewis - The Lion, the Witch and the Wardrobe26.
C. S. Lewis - The Chronicles of Narnia. The Magician's NephewЗдесь.
27.
Сергій Жадан - Депеш МодДушевную близость обычно находишь в неожиданных книгах, и с Жаданом это только подтвердилось. Окончательно прониклась я в середине книги, когда на главе о - собственно - "Депеш Мод" примерно двадцать минут смеялась до слез. Чтобы вы поняли контекст: по сюжету два героя, основательно покурив драп, садятся слушать радиопередачу о понятно какой группе. Поскольку это 90-е и Украина, в "музыкальных вставках" играет не Depeche Mode, а Степан Галябарда. С примерно такими шляґєрами:
«Я спитався у вітра, коло брами, — співає він, — чи не бачив ти, та-ра-рам, моєї мами. Ти сходи, щось там та-ра-ра-рам, за тую браму, там я бачив, та-ра-ра-рам, твою маму». «Твою маму, твою маму», — похмуро вступає хор.
Или такими:
«Мамині сині очі, — відразу ж беруться до справи степан галябарда, — бачу вас, як на долоні, — всі ви па-ра-рам смутком оповиті і від сліз трішечки солоні». «Трішечки, трішечки», — незадоволено затягує хор.
Трішечки солоні, — думаю я, — це добре чи погано? Мабуть, все-таки, погано, було б краще, якби їх нормально посолили, якщо я все вірно розумію.
Главной неожиданностью во всем этом было реальное существование Степана Галябарды. Уточнять его репертуар я пока что морально не готова.
28.
Сергій Жадан - Біг Мак та інші історії29.
Алексей Иванов - Географ глобус пропилНесколько напряженно жду экранизации, которую до моего (отдаленного во всех смыслах) города довезут только в начале ноября. Иванов хороший, и Служкин у него хороший, и все это так терапевтически сглаживает воспоминания моего детства, что я даже по (ранее прочтенному) Жадану почти не скучаю.