с любовью и всяческой мерзостью
понедельник, 08 декабря 2008
с любовью и всяческой мерзостью
Что он рождён далеко не в своё время, и не для нашего общества, было понятно с самого начала.
Нет, «несвоевременность» крылась отнюдь не во внешности: подумаешь, чуть более длинные, нежели принято, волосы, странная любовь к длинным шарфам да близорукость, - последнее, впрочем, было практически незаметно: он носил контактные линзы… Он был «несвоевременен» духовно.
Я видела это, читая написанные им эссе, слышала, когда он говорил, что не понимает авангард современного искусства, чувствовала, глядя ему в глаза. Он родился не в свою эпоху, - для меня такой вывод был очевиден. Его место в моём понимании было либо среди деятелей Серебряного Века, либо вообще… нигде. Нигде – в пределах этого мира.
Он был странный. Добрый, почти по-рыцарски благородный и странный. Я никогда не пыталась быть каким-либо образом причастной к его личной жизни, - не потому, что не находила в нём ничего собственно-привлекательного… скорей уж потому, что просто не желала лезть в темноту чужой души: слишком велика была вероятность доставить боль неосторожным подслеповатым движением. А я этого не желала… совсем не желала.
Его образ, - отчасти идеализированный, отчасти изменённый, сглаженный памятью, - и сейчас со мной. Когда я пишу свои эссе, стихи, песни, в которых вынуждена говорить о себе с мужскими окончаниями («отдал», «забыл»), - я помню о нём. Правильно ли это? Желал ли этого он?..
Я не знаю.
В языке эльдар есть одно замечательное слово, которое уже успели растащить всяческие личности для названий стихов – групп – и чего-то там ещё, я не вникала… Это слово – estel, надежда. Та самая надежда, о которой рассказывает Андрет Финрод, говоря, что «никакие события в Мире не могут поколебать ее, ибо она зиждется не на опыте, но на нашем естестве и изначальном бытии». У меня тоже есть – эстель. Одна-единственная (на данный момент), но крайне претенциозная…
Я хочу, чтобы все мы, - все, кого я люблю, вне зависимости от расстояния меж нами во времени и географических мерилах, - оказались когда-нибудь на своём месте. В своём времени, своей эпохе. Там, где мы будем – нужны, признаны, счастливы… Кто помнит, что такое Прямой Путь, поймёт, о чём я.
И всё же, отчего получается – так? Отчего я вижу здесь тех, кто – совершенно очевидно не отсюда, кто лучше, трагически лучше, нежели этот мир?..
Тех, кто – не для него. А для далёкого града на высоком холме…
Тех, для кого «Ni auta Numenna» - не пустое бахвальство, а воплощение моей собственной эстель.
Тех, кому хочется крикнуть: Возьми меня с собой! Я тоже… не отсюда…
Не отсюда.
Мы.
Как это будет на квэнья, в множественном числе? Не помню… не знаю…
Так что повторяю то же, что было: Ni auta Numenna.
Те, кто любят меня, пойдут со мной…
Нет, «несвоевременность» крылась отнюдь не во внешности: подумаешь, чуть более длинные, нежели принято, волосы, странная любовь к длинным шарфам да близорукость, - последнее, впрочем, было практически незаметно: он носил контактные линзы… Он был «несвоевременен» духовно.
Я видела это, читая написанные им эссе, слышала, когда он говорил, что не понимает авангард современного искусства, чувствовала, глядя ему в глаза. Он родился не в свою эпоху, - для меня такой вывод был очевиден. Его место в моём понимании было либо среди деятелей Серебряного Века, либо вообще… нигде. Нигде – в пределах этого мира.
Он был странный. Добрый, почти по-рыцарски благородный и странный. Я никогда не пыталась быть каким-либо образом причастной к его личной жизни, - не потому, что не находила в нём ничего собственно-привлекательного… скорей уж потому, что просто не желала лезть в темноту чужой души: слишком велика была вероятность доставить боль неосторожным подслеповатым движением. А я этого не желала… совсем не желала.
Его образ, - отчасти идеализированный, отчасти изменённый, сглаженный памятью, - и сейчас со мной. Когда я пишу свои эссе, стихи, песни, в которых вынуждена говорить о себе с мужскими окончаниями («отдал», «забыл»), - я помню о нём. Правильно ли это? Желал ли этого он?..
Я не знаю.
В языке эльдар есть одно замечательное слово, которое уже успели растащить всяческие личности для названий стихов – групп – и чего-то там ещё, я не вникала… Это слово – estel, надежда. Та самая надежда, о которой рассказывает Андрет Финрод, говоря, что «никакие события в Мире не могут поколебать ее, ибо она зиждется не на опыте, но на нашем естестве и изначальном бытии». У меня тоже есть – эстель. Одна-единственная (на данный момент), но крайне претенциозная…
Я хочу, чтобы все мы, - все, кого я люблю, вне зависимости от расстояния меж нами во времени и географических мерилах, - оказались когда-нибудь на своём месте. В своём времени, своей эпохе. Там, где мы будем – нужны, признаны, счастливы… Кто помнит, что такое Прямой Путь, поймёт, о чём я.
И всё же, отчего получается – так? Отчего я вижу здесь тех, кто – совершенно очевидно не отсюда, кто лучше, трагически лучше, нежели этот мир?..
Тех, кто – не для него. А для далёкого града на высоком холме…
Тех, для кого «Ni auta Numenna» - не пустое бахвальство, а воплощение моей собственной эстель.
Тех, кому хочется крикнуть: Возьми меня с собой! Я тоже… не отсюда…
Не отсюда.
Мы.
Как это будет на квэнья, в множественном числе? Не помню… не знаю…
Так что повторяю то же, что было: Ni auta Numenna.
Те, кто любят меня, пойдут со мной…
воскресенье, 07 декабря 2008
с любовью и всяческой мерзостью
с любовью и всяческой мерзостью
| Утром ты просыпаешься со странной фразой в голове...- Звезды прошептали тебе: |
Только потому, что кто-то тебя не любит так, как тебе хочется, не значит, что он не любит тебя всей душой... |
| Пройти тест |
с любовью и всяческой мерзостью
Мне страшно. Очень страшно. Мой страх подобен мании… возможно, так оно и есть. Опускаю голову, закусываю губу…
У моего страха есть имя. Достаточно короткое, - всего четыре слова.
«Я не смогу помочь».
Я не смогу помочь…
До чего же это жутко, господа. До чего больно. Невыносимо…
В этом что-то есть. Что-то личное, наверное. Такое, что открылось бы после определённых манипуляций с моим подсознанием умелому психоаналитику, - хотя, что это, мне неведомо, в моей жизни не было (или мне так кажется) никаких особых трагедий.
Но – я боюсь. Очень боюсь.
Я обещала тебя спасти. Ты знаешь. Что, если… впрочем, я даже представить себе такого не могу.
Если бы я могла тебе помочь… хоть как-то… хоть чем-то…
Но что я могу… только говорить. Все слова уже сказаны: так вспомни, прочти! Но ты – исчезаешь. Вот и всё. Я знаю тебя слишком мало, - всего несколько месяцев, - чтобы требовать к себе внимания больше, чем ты мне уделяешь. Мне кажется, я слишком привязываюсь к людям…
Но это пустое.
Я делаю всё, что могу.
И будь… что будет.
У моего страха есть имя. Достаточно короткое, - всего четыре слова.
«Я не смогу помочь».
Я не смогу помочь…
До чего же это жутко, господа. До чего больно. Невыносимо…
В этом что-то есть. Что-то личное, наверное. Такое, что открылось бы после определённых манипуляций с моим подсознанием умелому психоаналитику, - хотя, что это, мне неведомо, в моей жизни не было (или мне так кажется) никаких особых трагедий.
Но – я боюсь. Очень боюсь.
Я обещала тебя спасти. Ты знаешь. Что, если… впрочем, я даже представить себе такого не могу.
Если бы я могла тебе помочь… хоть как-то… хоть чем-то…
Но что я могу… только говорить. Все слова уже сказаны: так вспомни, прочти! Но ты – исчезаешь. Вот и всё. Я знаю тебя слишком мало, - всего несколько месяцев, - чтобы требовать к себе внимания больше, чем ты мне уделяешь. Мне кажется, я слишком привязываюсь к людям…
Но это пустое.
Я делаю всё, что могу.
И будь… что будет.
с любовью и всяческой мерзостью
Одиночество – не следствие изменений окружающего мира. Одиночество не проистекает из реалий определённого времени, не является исключительно сопутствующим феодализму, буржуазии или же современной повсеместной технократии. Одиночество – только в нас. Внутри. Так же, как была одинока дама, ожидающая рыцаря, ушедшего на войну за Гроб Господень, одинока и я, ожидающая любимого человека откуда бы то ни было. Что тому виной? Я не знаю. Я не хочу знать.
У меня был герой. Я написала его когда-то давно, кажется, уже больше года назад, хотя на деле прошло меньше времени. Таких героев, каким был Гилтин (так его звали) – очень мало. Я объясню вам, почему.
Я писала его не с себя. Он – не я, я хуже, а Гилтин был воплощением высших человеческих качеств, таких, за которые называют не «хорошим», а «очень хорошим человеком», порой даже (крайне редко, это свойство идеалистов) – «Лучшим из людей». Гилтин сделал в своей жизни то, на что никогда не решусь я: он стал толкиенистом, и не таким, какими являются большинство современных, - он действительно был Эльда, не телом, но духом. Он был воплощением добра, и погиб за добро.
Уже потом, месяцем (а может, и больше) позже я встретила человека, схожего со мною по мировоззрению. Мне казалось тогда, что – вот он, конец моему одиночеству, вот тот, кто ближе всех ко мне, вот родственная мне душа… И я назвала его – Гилтином. Он так и не понял, зачем мне было делать это, а я не нашла слов, чтобы объяснить. Спустя пять месяцев мы расстались. Всё, что осталось у меня теперь – это строчка посвящения к рассказу «Черибир», - нет даже боли, той благородной боли, которой можно было бы мне гордиться в глубине души, убеждаясь, что я всё-таки любила… Но боли нет. Я любила – когда-то. А теперь осталось только посвящение. Возможно, правы те, кто говорит, что человеческие сердца быстро остывают… Возможно. Я же не знаю. И не хочу знать.
Теперь, когда прошло время, и я могу взглянуть на свой рассказ, и героя в частности со стороны, - я вижу всё то, о чём писала ранее. Таких героев очень мало. Таким героем (не по моральной характеристике, но по феномену возникновения) был Понтий Пилат булгаковского Мастера, таким, как мне кажется, был Финрод Фелагунд Дж.Р.Р. Толкиена, - князь нолдор, придуманный последним, тот, без кого не складывалась картина Квэнта Нолдоринва…
Не думайте, нет, не думайте, будто это – лесть самой себе. Нисколько. Этот герой – единственный в своём числе, и второго такого мне не придумать. Зачем я пишу это? Что ж, приблизимся к финалу.
Я пишу это потому лишь, что хочу сказать: Гилтин всё-таки существует. Вернее, не так: существует человек, о котором я могу сказать, что он – лучший из всех, кого я знаю. Обычный человек. И лучший из всех…
Возможно ли – такое? Возможно ли встретить героя воочию, для того лишь, чтобы понять: вот тот, о ком ты писала; вглядись повнимательней, и прощайся навсегда… Добрые герои не живут долго, - как и мой Гилтин. Или же, по крайней мере, они никогда не находятся долго рядом … Мне хотелось бы написать об этом песню, да только рифма – не ложится. Только и всего.
И в завершение: возможно, когда-нибудь я напишу книгу, в которой будет брат по духу Гилтину… Не мой герой, но и не принадлежащий полной мерой своему автору. Меня гложет одна лишь мысль: не они ли, творения, что не принадлежат мастерам, что угаданы мастерами – и есть единственно настоящие?.. Не они ли… И всё, что требуется от нас – отпустить?..
Я не знаю. Я хочу знать.
Сейчас мне кажется, что моё одиночество смыкается надо мной. И единственный, кто спасёт меня – мой Гилтин. Но вначале…
Вначале я должна спасти его.
9.11.08
У меня был герой. Я написала его когда-то давно, кажется, уже больше года назад, хотя на деле прошло меньше времени. Таких героев, каким был Гилтин (так его звали) – очень мало. Я объясню вам, почему.
Я писала его не с себя. Он – не я, я хуже, а Гилтин был воплощением высших человеческих качеств, таких, за которые называют не «хорошим», а «очень хорошим человеком», порой даже (крайне редко, это свойство идеалистов) – «Лучшим из людей». Гилтин сделал в своей жизни то, на что никогда не решусь я: он стал толкиенистом, и не таким, какими являются большинство современных, - он действительно был Эльда, не телом, но духом. Он был воплощением добра, и погиб за добро.
Уже потом, месяцем (а может, и больше) позже я встретила человека, схожего со мною по мировоззрению. Мне казалось тогда, что – вот он, конец моему одиночеству, вот тот, кто ближе всех ко мне, вот родственная мне душа… И я назвала его – Гилтином. Он так и не понял, зачем мне было делать это, а я не нашла слов, чтобы объяснить. Спустя пять месяцев мы расстались. Всё, что осталось у меня теперь – это строчка посвящения к рассказу «Черибир», - нет даже боли, той благородной боли, которой можно было бы мне гордиться в глубине души, убеждаясь, что я всё-таки любила… Но боли нет. Я любила – когда-то. А теперь осталось только посвящение. Возможно, правы те, кто говорит, что человеческие сердца быстро остывают… Возможно. Я же не знаю. И не хочу знать.
Теперь, когда прошло время, и я могу взглянуть на свой рассказ, и героя в частности со стороны, - я вижу всё то, о чём писала ранее. Таких героев очень мало. Таким героем (не по моральной характеристике, но по феномену возникновения) был Понтий Пилат булгаковского Мастера, таким, как мне кажется, был Финрод Фелагунд Дж.Р.Р. Толкиена, - князь нолдор, придуманный последним, тот, без кого не складывалась картина Квэнта Нолдоринва…
Не думайте, нет, не думайте, будто это – лесть самой себе. Нисколько. Этот герой – единственный в своём числе, и второго такого мне не придумать. Зачем я пишу это? Что ж, приблизимся к финалу.
Я пишу это потому лишь, что хочу сказать: Гилтин всё-таки существует. Вернее, не так: существует человек, о котором я могу сказать, что он – лучший из всех, кого я знаю. Обычный человек. И лучший из всех…
Возможно ли – такое? Возможно ли встретить героя воочию, для того лишь, чтобы понять: вот тот, о ком ты писала; вглядись повнимательней, и прощайся навсегда… Добрые герои не живут долго, - как и мой Гилтин. Или же, по крайней мере, они никогда не находятся долго рядом … Мне хотелось бы написать об этом песню, да только рифма – не ложится. Только и всего.
И в завершение: возможно, когда-нибудь я напишу книгу, в которой будет брат по духу Гилтину… Не мой герой, но и не принадлежащий полной мерой своему автору. Меня гложет одна лишь мысль: не они ли, творения, что не принадлежат мастерам, что угаданы мастерами – и есть единственно настоящие?.. Не они ли… И всё, что требуется от нас – отпустить?..
Я не знаю. Я хочу знать.
Сейчас мне кажется, что моё одиночество смыкается надо мной. И единственный, кто спасёт меня – мой Гилтин. Но вначале…
Вначале я должна спасти его.
9.11.08
суббота, 06 декабря 2008
с любовью и всяческой мерзостью
1. Говорю, какие ассоциации у меня вызывает юзерпик, с которым вы пришли в комментарий.
2. С каким запахом вы у меня ассоциируетесь.
3. Каким поводом я воспользовался бы, чтобы лишний раз вас увидеть.
4. В каком фильме или книге я снял/описал бы вас в качестве главного героя.
5. Отвечу на любой вопрос.
6. Опишу, каким кажется [показался бы] ваш поцелуй..м..на вкус) (поцелуй представлять не буду, но вкусовое ощущение опишу)
7. Расскажу неслучайный факт о вас.
8. Опишу основные ощущения от ваших постов.
9. Скажу, чего себе никогда не позволю в отношении вас.
10. Задам вопрос, на который придется ответить правду.
11. А это вы принимаете как эстафету.
2. С каким запахом вы у меня ассоциируетесь.
3. Каким поводом я воспользовался бы, чтобы лишний раз вас увидеть.
4. В каком фильме или книге я снял/описал бы вас в качестве главного героя.
5. Отвечу на любой вопрос.
6. Опишу, каким кажется [показался бы] ваш поцелуй..м..на вкус) (поцелуй представлять не буду, но вкусовое ощущение опишу)
7. Расскажу неслучайный факт о вас.
8. Опишу основные ощущения от ваших постов.
9. Скажу, чего себе никогда не позволю в отношении вас.
10. Задам вопрос, на который придется ответить правду.
11. А это вы принимаете как эстафету.
с любовью и всяческой мерзостью
| Моя звезда - Альдебаран |
| Луна в момент рождения расположена: 19°35'1" Телец (Ведический Зодиак), 13°19'21" Близнецы (Западный Зодиак). Ваша звезда: Альдебаран - Альфа Тельца, оранжевый гигант, 1-й звездной величины. Индийское название: Рохини (Rohini). |
| Рохини - благоприятная звезда, управляемая Брахмой, который непосредственно творит вселенную. Рохини - манушья, или 'земная' и связанная с Луной звезда, указывающая на того, кто служит обществу. Она фиксированная по своей природе, а потому люди, родившиеся под этой звездой, сильны и ответственны. Рохини указывает на людей, занятых в сельскохозяйственном или фабричном производстве, и в сфере перевозки товаров, находящих широкий сбыт. Она поддерживает рост и развитие. Человек правдив, чист, его речь мягка, приятна, ум упорядочен, внешность прекрасна. |
| Более подробно: мужчины, женщины. |
| Ваша звезда © Шаунака 108.OM |
пятница, 05 декабря 2008
с любовью и всяческой мерзостью
среда, 03 декабря 2008
с любовью и всяческой мерзостью
Эта песня - не принятый дар. От неё отказался первый обладатель, боюсь, откажется и второй. Я говорила о светлой свободе, суть которой - именно возможность дарить... Так вот, чтобы обрести эту свободу, нужно ещё найти того, кто ваши дары примет. Вы удивитесь, но это - сложнее всего.
ПЕСНЯ
У ладоней моих клубятся тени –
Крылья птиц, песни звёзд, отраженья Луны.
Не достичь, не узнать тот потерянный берег,
Что навек очертил все портреты Судьбы.
Все портреты Судьбы…
Ты не дашь ни амулет, ни компас.
Моим спутником не станет Млечный Путь.
Я боюсь просторных перекрёстков,
Я боюсь, что я смогу свернуть…
Припев:
Рука с рукою порознь – это право.
Шагни за грань, и будь, что будет… там
Где нет забвенья, нет и оправданий.
Ты всё поймёшь, и всё узнаешь сам…
Рука с рукой порознь – это право.
Шагни за грань, и будь, что будет… вновь
Под звуки лютни шепчет, не смолкая,
Одно лишь слово трувор, что – любовь…
У ладоней моих клубятся тени –
То не чары, то песня рождается в них.
Ей судьбой предначертано в миг свой предсмертный
Долететь до обители мыслей моих.
Грустных мыслей моих…
Амулет хранит в пути от горя.
Компас направляет на пути.
Что есть лучше, чем однажды просто
Сделав шаг, уже не отступить?!
Припев:
Рука с рукою порознь – это право.
Шагни за грань, и будь, что будет… там
Где нет забвенья, нет и оправданий.
Ты всё поймёшь, и всё узнаешь сам…
Рука с рукой порознь – это право.
Шагни за грань, и будь, что будет… вновь
Под звуки лютни шепчет, не смолкая,
Одно лишь слово трувор, что – любовь…
ПЕСНЯ
У ладоней моих клубятся тени –
Крылья птиц, песни звёзд, отраженья Луны.
Не достичь, не узнать тот потерянный берег,
Что навек очертил все портреты Судьбы.
Все портреты Судьбы…
Ты не дашь ни амулет, ни компас.
Моим спутником не станет Млечный Путь.
Я боюсь просторных перекрёстков,
Я боюсь, что я смогу свернуть…
Припев:
Рука с рукою порознь – это право.
Шагни за грань, и будь, что будет… там
Где нет забвенья, нет и оправданий.
Ты всё поймёшь, и всё узнаешь сам…
Рука с рукой порознь – это право.
Шагни за грань, и будь, что будет… вновь
Под звуки лютни шепчет, не смолкая,
Одно лишь слово трувор, что – любовь…
У ладоней моих клубятся тени –
То не чары, то песня рождается в них.
Ей судьбой предначертано в миг свой предсмертный
Долететь до обители мыслей моих.
Грустных мыслей моих…
Амулет хранит в пути от горя.
Компас направляет на пути.
Что есть лучше, чем однажды просто
Сделав шаг, уже не отступить?!
Припев:
Рука с рукою порознь – это право.
Шагни за грань, и будь, что будет… там
Где нет забвенья, нет и оправданий.
Ты всё поймёшь, и всё узнаешь сам…
Рука с рукой порознь – это право.
Шагни за грань, и будь, что будет… вновь
Под звуки лютни шепчет, не смолкая,
Одно лишь слово трувор, что – любовь…
вторник, 02 декабря 2008
с любовью и всяческой мерзостью
Пусть это и кощунственно, но мне - нравится.
Почему-то...
Почему-то...
понедельник, 01 декабря 2008
с любовью и всяческой мерзостью
Замысел создания такого цикла, как «Сны поздней осени» пришёл ко мне, скажем так, внезапно, и несколько уже написанных мною произведений оказались целиком подходящими для включения в него. Именно поэтому объяснение происходящему даю здесь, в третьем сне, с которого начинается осознанное существование цикла.
«Трактат о чудесах» и «Мой вечерний атеизм» - своеобразные предтечи, и говорят сами за себя; авторские предисловия только испортят их. Итак, приступим.
Поздняя осень – это холод и блеклость красок, окончание багряной мистерии фэйри, время преддверия зимы, долгих вечеров и поздних зарниц.
Сны поздней осени исполнены магии и грёз их видящих, в них до Хай-Бресейла подать рукой, а до предательства Нимуэ – вечность неведения; в таких снах не существует преград и запретов, и легче лёгкого кажется дотянуться до чужой фэа, а рассвет далёк, бесконечно далёк, и всё ещё танцует в хороводе Дивный Народ, поёт, забыв великие печали свои, Златоокий, и Артур жив, и стал монахом Мордред, и бродят Эльдар по прекрасным землям Белерианда, и исцелилась Арда, а я, - увы, лишь спящая, - часть её.
О СВОБОДЕ
«Настоящий дар – всегда в ущерб себе»
Дж.Р.Р. Толкиен «Дети Хурина».
Говорят, свобода, как счастье, - состояние души. Абсолютной свободы нет и не будет, ну да что поделаешь, живём же ведь как-то, и неплохо живём, - без неё, без абсолютной…
Свобода бывает двух категорий: тёмная и светлая. Тёмная – это свобода прежде всего от собственной совести. Светлая – это свобода дарить. Что, и кому пожелаешь.
Я так и не поняла ещё до конца, согласна ли со словами Морвен, вынесенными мною в эпиграф, но одно мне ясно: настоящий дар – всегда часть дарящего. Он (дар) не требует отплаты, не протягивает руки, ожидая ответного подношения, его не отвергают и не забывают. Такой дар, словно лембас из рук владычицы Мелиан, - величайшая милость, признак доверия и близости. Когда тебе есть, что дарить любимому тобой – ты свободен.
У понятия свободы, само собой разумеется, есть и антипод: несвобода. Рабство. Прислужничество. Кабала.
Сказать по правде, никогда не понимала, что плохого в том, чтобы быть чьим-то подопечным, слугой, вассалом. Чем так претят нам слова «сюзерен», «лорд», «король»… Хватит ли вам мужества сказать всего четыре слова, поняв при этом их глубинный, старый, как мир, смысл: «Я служу моему королю». Моему. Королю. Я. Я – слуга, оруженосец, вассал. Плохо? Не звучит?.. Что же, мне жаль.
Мы все слишком увязли в демократии, в том странном, уродливом, в корне неправильном её проявлении, когда болезнь называют «высокими чувствами» и ставят вровень с любовью, предпочтение отдают калекам лишь оттого, что они калеки, а гениев предпочитают графоманам, ибо те «политкорректны». И действительно: быть слугой в ХХІ веке? Когда отменён феодализм? И, при всём при этом, ещё и слугой добровольным?! Нет уж, увольте…
Вся наша беда – в том, что мы сводим всё именно к рабству. Но что, если отойти от этой категории? У меня одна ассоциация: те одиннадцать, что пошли за Финродом Фелагундом… Были ли они рабами? Нет. Они были именно – вассалами, добровольно пожелавшие разделить участь своего государя. Так почему же служение – зло? Почему не идти за королём, если он достоин того? И даже на смерть…
Впрочем, что нам до того, что нам до подвигов Эдрахила. Ведь мы – демократы! Мы свободны! Боюсь, это отнюдь не светлая свобода…
«Трактат о чудесах» и «Мой вечерний атеизм» - своеобразные предтечи, и говорят сами за себя; авторские предисловия только испортят их. Итак, приступим.
Поздняя осень – это холод и блеклость красок, окончание багряной мистерии фэйри, время преддверия зимы, долгих вечеров и поздних зарниц.
Сны поздней осени исполнены магии и грёз их видящих, в них до Хай-Бресейла подать рукой, а до предательства Нимуэ – вечность неведения; в таких снах не существует преград и запретов, и легче лёгкого кажется дотянуться до чужой фэа, а рассвет далёк, бесконечно далёк, и всё ещё танцует в хороводе Дивный Народ, поёт, забыв великие печали свои, Златоокий, и Артур жив, и стал монахом Мордред, и бродят Эльдар по прекрасным землям Белерианда, и исцелилась Арда, а я, - увы, лишь спящая, - часть её.
О СВОБОДЕ
«Настоящий дар – всегда в ущерб себе»
Дж.Р.Р. Толкиен «Дети Хурина».
Говорят, свобода, как счастье, - состояние души. Абсолютной свободы нет и не будет, ну да что поделаешь, живём же ведь как-то, и неплохо живём, - без неё, без абсолютной…
Свобода бывает двух категорий: тёмная и светлая. Тёмная – это свобода прежде всего от собственной совести. Светлая – это свобода дарить. Что, и кому пожелаешь.
Я так и не поняла ещё до конца, согласна ли со словами Морвен, вынесенными мною в эпиграф, но одно мне ясно: настоящий дар – всегда часть дарящего. Он (дар) не требует отплаты, не протягивает руки, ожидая ответного подношения, его не отвергают и не забывают. Такой дар, словно лембас из рук владычицы Мелиан, - величайшая милость, признак доверия и близости. Когда тебе есть, что дарить любимому тобой – ты свободен.
У понятия свободы, само собой разумеется, есть и антипод: несвобода. Рабство. Прислужничество. Кабала.
Сказать по правде, никогда не понимала, что плохого в том, чтобы быть чьим-то подопечным, слугой, вассалом. Чем так претят нам слова «сюзерен», «лорд», «король»… Хватит ли вам мужества сказать всего четыре слова, поняв при этом их глубинный, старый, как мир, смысл: «Я служу моему королю». Моему. Королю. Я. Я – слуга, оруженосец, вассал. Плохо? Не звучит?.. Что же, мне жаль.
Мы все слишком увязли в демократии, в том странном, уродливом, в корне неправильном её проявлении, когда болезнь называют «высокими чувствами» и ставят вровень с любовью, предпочтение отдают калекам лишь оттого, что они калеки, а гениев предпочитают графоманам, ибо те «политкорректны». И действительно: быть слугой в ХХІ веке? Когда отменён феодализм? И, при всём при этом, ещё и слугой добровольным?! Нет уж, увольте…
Вся наша беда – в том, что мы сводим всё именно к рабству. Но что, если отойти от этой категории? У меня одна ассоциация: те одиннадцать, что пошли за Финродом Фелагундом… Были ли они рабами? Нет. Они были именно – вассалами, добровольно пожелавшие разделить участь своего государя. Так почему же служение – зло? Почему не идти за королём, если он достоин того? И даже на смерть…
Впрочем, что нам до того, что нам до подвигов Эдрахила. Ведь мы – демократы! Мы свободны! Боюсь, это отнюдь не светлая свобода…
воскресенье, 30 ноября 2008
с любовью и всяческой мерзостью
(Отзвук)
Это эссе (а в последнее время ничего, кроме эссе, писать мне не приходится) определённым образом связано с более ранним моим произведением, именующимся «Трактат о чудесах». Я не решусь сказать, что в моей жизни злые чудеса целиком и полностью превышают численностью добрые, нет… Это было бы несправедливо по отношению к Провидению, и иже с Ним. Но бывают такие дни, а точнее вечера, когда всякая вера в ЧУДО, как таковое, улетучивается напрочь. Фрейд был не прав, точнее, прав не полностью, утверждая, будто атеизм начинается с утери любви к собственному отцу. Атеизм начинается с таких вот вечеров, когда сознание происходящего выматывает душу, без спешки препарируя её, позволяя тебе взглянуть в кривое зеркало, которое может оказаться едино правильным…
Лучше не знать таких вечеров.
Я никого не хочу заражать собственным унынием. Я готова признать возможность доброго чуда, я даже сейчас верю, что за счастье платят страданиями, а, следовательно, отчаиваться не стоит, но… Что-то беспрестанно подтачивает мою веру. И имя этого «чего-то» мне дорого, и я не то, чтобы не могу, а попросту не имею права ненавидеть его. Потому как лучше его я не знаю. Вот парадокс…
Вечер ещё только начался. Смотрю на часы: 21:25. Что ж… Мне ничего не остаётся, кроме как цитировать свою вторую любимую (после А. Ахматовой) поэтессу Лору Бочарову:
Остывает на снегу
Дверной порог.
Если чувства мне не лгут -
То я банкрот.
Но карты скинуты.
Блаженны те, кому фортуна ссудит в долг
Одним - домашний уют,
Другим - лавровый венок,
Но не таким, как я и ты. У нас не принято.
У нас – не принято…
Это эссе (а в последнее время ничего, кроме эссе, писать мне не приходится) определённым образом связано с более ранним моим произведением, именующимся «Трактат о чудесах». Я не решусь сказать, что в моей жизни злые чудеса целиком и полностью превышают численностью добрые, нет… Это было бы несправедливо по отношению к Провидению, и иже с Ним. Но бывают такие дни, а точнее вечера, когда всякая вера в ЧУДО, как таковое, улетучивается напрочь. Фрейд был не прав, точнее, прав не полностью, утверждая, будто атеизм начинается с утери любви к собственному отцу. Атеизм начинается с таких вот вечеров, когда сознание происходящего выматывает душу, без спешки препарируя её, позволяя тебе взглянуть в кривое зеркало, которое может оказаться едино правильным…
Лучше не знать таких вечеров.
Я никого не хочу заражать собственным унынием. Я готова признать возможность доброго чуда, я даже сейчас верю, что за счастье платят страданиями, а, следовательно, отчаиваться не стоит, но… Что-то беспрестанно подтачивает мою веру. И имя этого «чего-то» мне дорого, и я не то, чтобы не могу, а попросту не имею права ненавидеть его. Потому как лучше его я не знаю. Вот парадокс…
Вечер ещё только начался. Смотрю на часы: 21:25. Что ж… Мне ничего не остаётся, кроме как цитировать свою вторую любимую (после А. Ахматовой) поэтессу Лору Бочарову:
Остывает на снегу
Дверной порог.
Если чувства мне не лгут -
То я банкрот.
Но карты скинуты.
Блаженны те, кому фортуна ссудит в долг
Одним - домашний уют,
Другим - лавровый венок,
Но не таким, как я и ты. У нас не принято.
У нас – не принято…
с любовью и всяческой мерзостью
Этот трактат – о чудесах. Добрых и злых. А начну я издалека…
Самая сильная тоска – тоска по человеку.
Можно тосковать по Родине… по любимому фильму… по лучшим временам… по чему угодно, словом. Но сильнейшая и худшая в мире тоска – именно по человеку. Наверное, это каким-то образом связана с нашей психологией, но я не суть компетентна в этом вопросе, а потому могу лишь констатировать факт: ни чужбина, ни культурный застой, ни пакостный новый режим не могут сравниться с отсутствием ТОГО, КТО НУЖЕН. Потому что – потому. Нам остаётся лишь пожинать плоды собственной натуры.
Описать это чувство трудно. Проще просто почувствовать. Вот вам краткое руководство по осуществлению:
Прежде всего вам следует найти того, кого впоследствии вы будете терять, и по ком будете тосковать. Это, скажу я вам, не так уж просто. Лично я более всего тоскую… не о любимых, нет, тоесть да, только определение немного не то… о единомышленниках, вот. Это – конкретней, так как единомышленников я люблю, можно сказать, заранее. Но не в том суть…
Итак, вы нашли, - единомышленника. Вы его уже любите, - предположим, как друга, это не так маловесно, как кажется на первый взгляд. Вы обсуждаете какие-то общие вещи, удивляетесь схожести ваших взглядов, начинаете по-настоящему ценить такое общение, а потом… мне договаривать? Да, а потом ваш друг-единомышленник исчезает. В неизвестном направлении. А вы, мучаясь от его отсутствия, начинаете придумывать объяснения одно примечательней другого. Почему примечательней? Да потому, что в этих вот объяснениях и отражается ваша собственная сущность.
Объяснение «Все мужики – козлы, и этот ничем не лучше» за версту разит сами понимаете чем. То ли вы в этом плане обжигались уже не один десяток раз (Судьба, и только Судьба!), то ли просто любите повторять расхожие штампы. Так или иначе – цены вам это не добавляет. И ценности – тоже.
Объяснение «Может, он занят…» крайне маловесно, и, по истечении определённого срока (пару недель, к примеру) уже выглядит, как издевательство. Как бы ни был занят человек, он, так или иначе, при желании может выделить несколько свободных минут, чтобы о вас вспомнить. Объяснение подобного рода лишь говорит о непрочности ваших собственных позиций, и/или наивности, что есть, как ни странно, одно из не самых бесполезных качеств в мире.
А вот объяснение, точнее, предположение «А не случилось ли с ним чего-нибудь?..», уже совершенно иного толка, нежели два предыдущих. И, хоть оно и наименее… эгоцентричное, что ли, с ним тяжелее всего жить. Особенно, если на данный момент вы далеко друг от друга, а по привычным средствам связи до друга вам не добраться.
Словом, каждый волен сделать свой выбор: пойти по пути наименьшего сопротивления, порвать отношения в лоскуты, или же продолжать держать дверь открытой, надеясь и терзаясь собственновыдуманными (отчего они не становятся менее вероятными) сомнениями. Но только знайте, что ни один из вариантов особого счастья вам не принесёт, - мгновенно, по крайней мере. Просто потому, что чудеса имеют свойство происходить в сугубо удобное им время.
И вы продолжаете тосковать, - по человеку.
И продолжаете надеяться.
Тоска всегда рука об руку с надеждой. Равно как и печаль… и горечь… и боль. Потому что Надежда есть суть – исцеление, избавление… воскрешение?
Но не время, не время, - для добрых чудес. Тоскуйте. Ждите. Надейтесь.
Всё ещё будет…
Самая сильная тоска – тоска по человеку.
Можно тосковать по Родине… по любимому фильму… по лучшим временам… по чему угодно, словом. Но сильнейшая и худшая в мире тоска – именно по человеку. Наверное, это каким-то образом связана с нашей психологией, но я не суть компетентна в этом вопросе, а потому могу лишь констатировать факт: ни чужбина, ни культурный застой, ни пакостный новый режим не могут сравниться с отсутствием ТОГО, КТО НУЖЕН. Потому что – потому. Нам остаётся лишь пожинать плоды собственной натуры.
Описать это чувство трудно. Проще просто почувствовать. Вот вам краткое руководство по осуществлению:
Прежде всего вам следует найти того, кого впоследствии вы будете терять, и по ком будете тосковать. Это, скажу я вам, не так уж просто. Лично я более всего тоскую… не о любимых, нет, тоесть да, только определение немного не то… о единомышленниках, вот. Это – конкретней, так как единомышленников я люблю, можно сказать, заранее. Но не в том суть…
Итак, вы нашли, - единомышленника. Вы его уже любите, - предположим, как друга, это не так маловесно, как кажется на первый взгляд. Вы обсуждаете какие-то общие вещи, удивляетесь схожести ваших взглядов, начинаете по-настоящему ценить такое общение, а потом… мне договаривать? Да, а потом ваш друг-единомышленник исчезает. В неизвестном направлении. А вы, мучаясь от его отсутствия, начинаете придумывать объяснения одно примечательней другого. Почему примечательней? Да потому, что в этих вот объяснениях и отражается ваша собственная сущность.
Объяснение «Все мужики – козлы, и этот ничем не лучше» за версту разит сами понимаете чем. То ли вы в этом плане обжигались уже не один десяток раз (Судьба, и только Судьба!), то ли просто любите повторять расхожие штампы. Так или иначе – цены вам это не добавляет. И ценности – тоже.
Объяснение «Может, он занят…» крайне маловесно, и, по истечении определённого срока (пару недель, к примеру) уже выглядит, как издевательство. Как бы ни был занят человек, он, так или иначе, при желании может выделить несколько свободных минут, чтобы о вас вспомнить. Объяснение подобного рода лишь говорит о непрочности ваших собственных позиций, и/или наивности, что есть, как ни странно, одно из не самых бесполезных качеств в мире.
А вот объяснение, точнее, предположение «А не случилось ли с ним чего-нибудь?..», уже совершенно иного толка, нежели два предыдущих. И, хоть оно и наименее… эгоцентричное, что ли, с ним тяжелее всего жить. Особенно, если на данный момент вы далеко друг от друга, а по привычным средствам связи до друга вам не добраться.
Словом, каждый волен сделать свой выбор: пойти по пути наименьшего сопротивления, порвать отношения в лоскуты, или же продолжать держать дверь открытой, надеясь и терзаясь собственновыдуманными (отчего они не становятся менее вероятными) сомнениями. Но только знайте, что ни один из вариантов особого счастья вам не принесёт, - мгновенно, по крайней мере. Просто потому, что чудеса имеют свойство происходить в сугубо удобное им время.
И вы продолжаете тосковать, - по человеку.
И продолжаете надеяться.
Тоска всегда рука об руку с надеждой. Равно как и печаль… и горечь… и боль. Потому что Надежда есть суть – исцеление, избавление… воскрешение?
Но не время, не время, - для добрых чудес. Тоскуйте. Ждите. Надейтесь.
Всё ещё будет…