Сказка для Тхэрр

[дорогой Эсме]

Вообще, это один из ранее только задуманных элементов большой истории. Если сильно непонятно - я объясню.
И - да, я говорила, что буду писать не по порядку.

Пульсирующее безумие в ярко-зеленой радужке глаз.

Уля прерывисто вдохнула и, тряхнув головой, вернула себя в реальность. Стоящий перед ней молодой человек заинтересованно склонил голову на бок, молча наблюдая.
-Простите, - пробормотала сконфуженно девушка, машинально поправляя блузку. – Я что-то сплю сегодня. Что вам угодно?
Незнакомец, одетый «с иголочки» в строгий черный костюм, улыбнулся уголком рта, и чуть наклонился вперед, - Улю мысленно передернуло от вида его скрытых за стеклами очков глаз.
-Мне нужно навестить художника, - негромко произнес он. – Иосифа Белого. Вы не против?
Уля подумала, что была бы не против оказаться за сотни километров отсюда.
-Он занят, - преодолевая оторопь, сказала она. – Занят. Он никого не принимает на этой неделе.
Вопреки её ожиданию, незнакомец наклонился еще ниже:
-Прошу вас, - с нажимом произнес он. – Это очень важно. Позовите его.
Уля вздохнула. Ей было крайне неприятно находится рядом с этим человеком, чья внешность как будто обязана была производить обратное впечатление. Светло-зеленые глаза незнакомца в черном костюме завораживали ее, слишком быстро для обычного человеческого взгляда.
-У него недавно погиб брат, - решилась на конкретику она. – Он плохо себя чувствует…
-Ну, что ж, - выпрямившись, сказал гость. – Что ж…
Он открыл свой портфель, и, пошарив там, достал что-то в сомкнутой в кулак руке.
-Оставьте свою визитку, - предложила Уля, обрадованная тем, что незнакомец, судя по всему, пошел на попятную. – Я передам…
-Не стоит, - ухмыльнувшись, сказал тот. – С Иосифом, думаю, мы разберемся сами.
Резко вытянув вперед руку, он сжал кулак, - легкий белесый дымок вырвался вперед, по направлению к Уле. Девушка вдохнула – и больше уже не выдыхала.
Опустив использованный шарик Сферы в карман брюк, мужчина равнодушно прошел мимо стола бывшего секретаря, направившись прямо к высокой, отделанной деревом двери студии.

***
«Рассвет снова серый».
Некоторое время он сидел, по недавней привычке, болтая босыми ногами над полом. Скомканная простыня валялась где-то на другой стороне тахты; в комнате, как и за окном, царила неизбежная серость.
Подтолкнув ногой стоящую на полу пепельницу, Иосиф закурил, крепко затягиваясь, и всякий раз пропуская тот момент, когда сигарета догорала, обжигая пальцы (фильтры Иосиф презирал).
Вторую неделю он сидел вот так, затворившись в своей студии, выползая наружу только для того, чтобы докупить продукты, - если Уля не делала этого раньше. Как правило, она старалась успевать, с какой-то почти материнской заботой стараясь облегчить горе, навалившееся на начальника. Иосиф делал вид, что ей это удается, в последние дни даже вернувшись к некоторым эскизам, хоть работа, что неудивительно, не шла. Одно только получалось отменно – ставить свой псевдоним в правом нижнем углу картины, да выкуривать, одну за другой, пачки сигарет.
«Докурюсь ведь до саркомы, - подумал, затушивая очередной бычок, он. – Хоть, может, так оно и лучше…».
-Сальваторэ-о-Ирми…
Незнакомый голос прозвучал так неожиданно, что Иосиф едва не подскочил на своей тахте.
-Чего вам? – грубо спросил он, обернувшись к двери.
Высокий мужчина, одетый в духе «молодого, но очень успешного бизнесмена», невозмутимо закрыл за собой дверь, и приблизился к хозяину студии.
-Всегда мечтал увидеть вас в такой обстановке, - признался он. – На всех этих светских приемах, открытиях галерей… везде слишком много Белого. А я хотел увидеть Сальваторэ.
Иосиф помассировал рукой висок, силясь понять, снится ему все это, или происходит всерьез.
-Странно, что Уля вас пропустила, - пробормотал он. – Я просил никого не пускать ко мне.
-Поверьте, - с улыбкой сказал пришедший. – То, что я сейчас намереваюсь с вами обсудить, важнее… Ули, и кого бы то ни было еще.
Разговор заходил во все более странные дебри. Иосиф сел ровнее, приглядевшись пристальней к стоящему перед ним человеку.
Тот обладал мягкой, почти андрогинной внешностью: плавные черты лица, хрупкое, изящное телосложение. Темные волосы он, должно быть, часто откидывал со лба; цепкие глаза привлекали светло-зеленой радужкой, и какой-то странной гипнотичностью, действующей куда сильней без преграды стекол, - очки мужчина снял еще перед дверью студии.
-Хорошо, - сказал Иосиф. – Говорите кратко, что вам от меня нужно? Какие-то вопросы по поводу этого помещения, моего творчества, смерти Августа?
-Нет, - моргнув, ответил тот. – Я хочу получить свой портрет.
Если незнакомец желал поразить Иосифа, ему это, без сомнения, удалось.
-Ваш портрет? – переспросил, вздернув брось, художник. – Прошу прощения… я не пишу портреты сейчас, тем более, на заказ.
-Вы не поняли, - возразил незнакомец. – Не простой портрет. Вы ведь умеете, Сальватор, писать картины, на которых кое-кто с необычным свойством зрения видит не совсем обычнее изображения…
Иосиф вздрогнул.
-Вы слышали слишком много слухов, - резко сказал он. – В моем творчестве нет ничего особенного.
-Вначале это действительно были только слухи, - ответил мужчина. – Но, подумайте сами, стали бы мы убивать вашего брата, не знай он об этой вашей творческой тайне… и о нас, ко всему прочему?
Иосиф вскочил. Далось ему это дорого: он был хром, и левую ногу тут же пронзила острая боль.
-Понимаете ли, - продолжил незнакомец. – Все дело в том, что мы не приемлем подобное искусство. Мы считаем подобных вам выродками, а выродков, - тут он сделал небольшую паузу, - Нужно уничтожать.
Второй раз за день он резко вытянул руку вперед, сжав кулак. Сфера подействовала мгновенно: через секунду Иосиф Белый, известный среди коллег, как Сальваторэ-о-Ирми, упал на пол, уже мертвый.
Зеленоглазый мужчина оглядел студию, нисколько не спеша покидать место преступления. Здесь было серо, неубрано, хоть в чем-то уютно. У стены стоял, накрытый длинной тканью, мольберт.
Осторожно переступив через бездыханное тело, мужчина подошел к нему, сдернув покрывало.
Это был набросок. Беспорядочный на первый взгляд, но между ломанных резких линий отчетливо просматривалось лицо, - для каждого, должно быть, свое. Впрочем, уже сейчас он чувствовал сильную резь в глазах. Через неделю на эту картину уже невозможно будет взглянуть. А тот, кто решится – сойдет с ума, если только не обладает древним даром, позволяющим видеть нечто пророческое в безумном смешении карандашных штрихов.
Впрочем, он, Кирилл, позаботится о том, чтобы этого не случилось. Обладателям просто красивых зеленых глаз справиться с этим намного проще.

@темы: флешмоб

Comments

[Влади МИР]

А про меня ты написала, или нет ещё? Может, я просто проглядел...

[дорогой Эсме]

Влади МИР , нет, твоя еще грядет)

[Leyra]

Ух ты... Я только не поняла, кто и что видит на этих картинах?)

[дорогой Эсме]

Фар-Леирато , эмм... сейчас, попробую объяснить)
В идеале, там можно увидеть Лицо Судьбы: Мессию, Антихриста, нового пророка. Только Судьба у каждого своя, а потому - достоверно ответить на вопрос, кем является увиденный, сложно.
Примерно такая когда-то давно у меня была задумка.

[Leyra]

Аа. А кто это может увидеть? И откуда пришёл этот Кирилл?

[дорогой Эсме]

Фар-Леирато , увидеть могут люди с таким вот даром зрения, как у покойного брата художника. Когда они смотрят на картины (я сейчас пытаюсь удерживаться от потока полубредовых терминов, придуманных в 16 лет), как у Иосифа, им - больно, но они видят.
Кирилл из... чего-то вроде секты. Считают, что подобное представляет угрозу для мира, и стремятся искоренить в прямом смысле слова. В старом рассказе был похожий герой, но там у него случилась неудача: в итоге оказалось, что он сам обладает "особым зрением". И... грустная у него была судьба.

[Leyra]

Эх... понятно. Спасибо большое)) Было бы интересно почитать ещё об этом...

[дорогой Эсме]

Оригинальный рассказ я давать лучше не буду, - он страшсла и ужасла; я лелею надежды, что когда-нибудь перепишу.
Могу предложить вот это - пьеса, о посмертии Художника. Но, опять же, там такой непроходимый сюрр... что я предупреждала.
)