с любовью и всяческой мерзостью
8.01 - Deep Breath
кажется, рассказывала уже?
ну давайте еще раз.
в том хэдканоне, который я успела написать для себя в перерыве между анниверсари и кристмас-спешлом, и во многом в процессе кристмас-спешла (когда рыдать еще не очень хотелось, но хронометраж уже подходил к концу), никаких прощаний у Одиннадцатого не было. он умирал где-то за сценой, а в ТАРДИС Клара видела уже Двенадцатого - и он в двух словах пересказывал ей, чем дело закончилось к городе Рождество
такой стоппард-стайл в максимальной сценарной безжалостности, "смерть - это невозвращение", или как там у Розенкранца или Гильденстерна было?
и вот Двенадцатый пересказывал бы все это, Клара смотрела на него - точно так же, как в 8.01, с дергающимся глазом, и в финале рассказа Двенадцатый поворачивал бы рычаг - "летим, Клара, к приключениям", а она бы продолжала смотреть, крупный план секунд на пять, а можно даже общий (план), тут необязательно эмоциями давить, зритель (я) к тому моменту должен был уже быть погребен под тоннами ДРАМЫ.
был еще один вариант, плохо стыкующийся с предыдущим, где Клара во время одного из путешествий (к середине сезона - самое честное) зачем-то незначительным шла по британскому микрорайону, и там Одиннадцатый-до-Трензалора катался на качелях, он это умеет; и тут ДРАМА просто взлетала до небес
хотя, опять же, нужен Стивен Моффат, чтобы логично слепить эти два куска вместе.
или не нужен.
я очень люблю Одиннадцатого, он, наверное, действительно мой Доктор, как бы это прилагательное не читали не причащенные к хувианскому вотэтомувсему
и Двенадцатый делает мне очень больно, и это хорошо, он правильно следует из всего предыдущего, хотя бы потому что ему стыдно -
быть молодым, изображать из себя что-то (в большинстве случаев бойфренда)
вернее, не изображать - он их всех действительно очень любит; господи, он шотландцем стал угадайте для кого?
и Двенадцатый с его "я люблю быть внизу, там, где все видно в деталях" - тоже любит, но это другое уже, ему неловко от нежности Одиннадцатого, он полностью ее из себя вымел
(вернее, думает, что полностью)
и тем хуже этот телефонный звонок, где тот, кем был Одиннадцатый, окончательно прощается, и уже ничего его не стесняет
очень нравится новый сезон, с его замедленным темпом и КАПАЛЬДИ ОХ ГОСПОДИ НУ ВЫ ВИДЕЛИ САМИ
он ни на кого не похож - ни на Малкольма, ни на Ислингтона (этих двух параллелей мне меньше всего хотелось)
он - это он. Доктор.
кажется, рассказывала уже?
ну давайте еще раз.
в том хэдканоне, который я успела написать для себя в перерыве между анниверсари и кристмас-спешлом, и во многом в процессе кристмас-спешла (когда рыдать еще не очень хотелось, но хронометраж уже подходил к концу), никаких прощаний у Одиннадцатого не было. он умирал где-то за сценой, а в ТАРДИС Клара видела уже Двенадцатого - и он в двух словах пересказывал ей, чем дело закончилось к городе Рождество
такой стоппард-стайл в максимальной сценарной безжалостности, "смерть - это невозвращение", или как там у Розенкранца или Гильденстерна было?
и вот Двенадцатый пересказывал бы все это, Клара смотрела на него - точно так же, как в 8.01, с дергающимся глазом, и в финале рассказа Двенадцатый поворачивал бы рычаг - "летим, Клара, к приключениям", а она бы продолжала смотреть, крупный план секунд на пять, а можно даже общий (план), тут необязательно эмоциями давить, зритель (я) к тому моменту должен был уже быть погребен под тоннами ДРАМЫ.
был еще один вариант, плохо стыкующийся с предыдущим, где Клара во время одного из путешествий (к середине сезона - самое честное) зачем-то незначительным шла по британскому микрорайону, и там Одиннадцатый-до-Трензалора катался на качелях, он это умеет; и тут ДРАМА просто взлетала до небес
хотя, опять же, нужен Стивен Моффат, чтобы логично слепить эти два куска вместе.
или не нужен.
я очень люблю Одиннадцатого, он, наверное, действительно мой Доктор, как бы это прилагательное не читали не причащенные к хувианскому вотэтомувсему
и Двенадцатый делает мне очень больно, и это хорошо, он правильно следует из всего предыдущего, хотя бы потому что ему стыдно -
быть молодым, изображать из себя что-то (в большинстве случаев бойфренда)
вернее, не изображать - он их всех действительно очень любит; господи, он шотландцем стал угадайте для кого?
и Двенадцатый с его "я люблю быть внизу, там, где все видно в деталях" - тоже любит, но это другое уже, ему неловко от нежности Одиннадцатого, он полностью ее из себя вымел
(вернее, думает, что полностью)
и тем хуже этот телефонный звонок, где тот, кем был Одиннадцатый, окончательно прощается, и уже ничего его не стесняет
очень нравится новый сезон, с его замедленным темпом и КАПАЛЬДИ ОХ ГОСПОДИ НУ ВЫ ВИДЕЛИ САМИ
он ни на кого не похож - ни на Малкольма, ни на Ислингтона (этих двух параллелей мне меньше всего хотелось)
он - это он. Доктор.
Я хочу просто вот сесть рядом и посидеть.
Подышать. Очень глубоко.
Потому что когда я думала. что мне и так уже додали.
Был звонок. Звонок из прошлого.
Аргх
ыыы. *смахивает скупую слезу*
(Ислингтона тут Капальди всё равно напомнил, но какой же он крутой...)
это восхитительно и с точки зрения всего хунивёрса практически безупречно. (давненько я такого про «Доктора Кто» не говорил, постоянно что-нибудь да мешало.)
и столько личного, на самом деле. так что, не желаю даже слышать никаких возражений от людей с отличными от моего мнениями (а они, конечно же, будут)!
я только не понял, почему Доктор сказал про человека-с-половиной-лица «о, капитан, мой капитан».
и кто такая Мисси.
и кто такая Мисси?
сдержалась и не написала капсому меня это были тоже вопросы. )))
к «Обществу мёртвых поэтов» я не вижу привязки.
но к полному тексту Уитмена, впрочем, (через упоминание роботов-кукол из серии про Мадам Помпадур опять же) легко привязывается при желании. вот:
О капитан! Мой капитан! Рейс трудный завершен,
Все бури выдержал корабль, увенчан славой он.
Уж близок порт, я слышу звон, народ глядит, ликуя,
Как неуклонно наш корабль взрезает килем струи.
Но сердце! Сердце! Сердце!
Как кровь течет ручьем
На палубе, где капитан
Уснул последним сном!
О капитан! Мой капитан! Встань и прими парад,
Тебе салютом вьется флаг и трубачи гремят;
Тебе букеты и венки, к тебе народ теснится,
К тебе везде обращены восторженные лица.
Очнись, отец! Моя рука
Лежит на лбу твоем,
А ты на палубе уснул
Как будто мертвым сном.
Не отвечает капитан и, побледнев, застыл,
Не чувствует моей руки, угаснул в сердце пыл.
Уже бросают якоря, и рейс наш завершен,
В надежной гавани корабль, приплыл с победой он.
Ликуй, народ, на берегу!
Останусь я вдвоем
На палубе, где капитан
Уснул последним сном.