с любовью и всяческой мерзостью
Толкин-драбблы
II текстаТ2-31. Феанор/Лютиэн. АУ, Н-. "Пламя и звезды"
У него тёмные волосы, глаза, как огонь, а сам он пепел. Он был, он будет - когда-нибудь - и он есть. Келегорм сжимает запястье пленницы так, что больно до слёз, и Лютиэн знает наверняка, что отец его - здесь, сейчас. Въелся золой в душу сына, и попробуй теперь, отступи на шаг. Рискни.
-Мне рассказывали о нём, дома. Это были скорее... сказки, - Хуан кладёт морду на лапы, и слушает молча. - О том, как нолдор вернулись. О войне. О камнях его, которые мой отец... словом.
Черноволосая синда протягивает руку и гладит собаку по холке. Не стоит слишком распространяться, думается ей, ведь пёс этот умеет говорить: трижды в жизни, таково предание. Как это, интересно, выглядит?
А как выглядит принц нолдор, снедаемый чувством, которое взять под контроль если и может, то не хочет? Это ей известно. Он приходил вчера: долго смотрел в глаза, прохаживался по комнате, описывал Нарготронд. Потом вдруг сел рядом, и замолчал. "В чем же предмет нашей беседы, принц?".
-Вы.
Ей стало вдруг страшно: немного - за него, потому что эльда с глазами такими безумными здоров быть не может; сильно - за себя, и ещё за Берена, её седого, такой смертного Берена, который шёл сейчас за теми самыми камнями, которые отец её возжелал в свою корону, а отец рядом сидящего - создал: на беду, и вечную память.
Келегорм пропустил один вдох, и, повинуясь внезапному порыву, положив голову ей на колени. Лютиэн вздрогнула, но через некоторое время будто бы успокоилась, и, высвободив руку, осторожно погладила его по голове.
-Вы не должны быть с ним, только не с ним, - с какой-то странной болью проговорил принц, и уж совсем непонятно к чему добавил: - Вы мне сегодня снились.
Пальцы у Лютиэн были холодные и твёрдые, когда она касалась ими его лба, век, кончиков ушей.
-Я скользну когда-нибудь звездой по небосклону, дорогой пёс. А он сгорит. Мне жаль, но они, кажется, все умеют только сгорать. Что у тебя?
Тёмный плащ, сплетённый из волос, тихо упал на мраморный пол Нарготронда.
Т2-7. Что-нибудь про путешествие эльфов от Куйвиэнен.
На небе столько звёзд, сколько у неё волос.
Заплетает теперь их в косу - тяжёлую, длинную; положив её на плечо, смотрит спокойно и прямо. Финвэ хочется взять её за руку, и сказать, что он будет с ней, - слова "женитьба" ещё нет, многих слов вообще нет, но она понимает, о чем он, и однажды кивнёт в ответ.
Мириэль не знает, что никогда не вернётся в этот залив. Никто не вернётся. Всадник на серебристом коне прискакал за ними, и желает вести к свету: далеко, очень далеко, туда, куда пока что можно только махать рукой, а гораздо позже скажут - "на запад".
Финвэ говорит ей о Древах: не таких, как здесь, гораздо прекрасней. Одно - цвета её волос, другое... он подыскивает аналог. Может быть, как копыта Нахара? Та, что ещё не Сэриндэ, прикрывает глаза, представляя: для неё они отчего-то подобны берёзам, серебристой и золотой соответственно.
Ей, впрочем, гораздо больше нравится представлять глаза Финвэ: серо-голубые, с этой странной, - "солнечной", сказали бы тысячелетием позже - искрой; нечасто разглядишь в звёздном свете, но чувствует их взгляд она повсеместно.
"Я буду рядом", - говорит Финвэ, но в ответ Мириэль лишь поводит плечом: ведь он и сейчас рядом, так к чему эти слова?
Слова ни к чему, соглашается он. Прикрыв глаза, оба видят зелёный холм Туны, где нет ещё, но однажды воздвигнут маяк с именем таким же певучим, как всё вокруг. Серебристый луч фонаря будет виден далеко в туманах моря, - и Финвэ знает уже, с чем его сравнить.
Doctor Who One String Fest
XVII текстовАмелия/Рори, переодевание Рори в Доктора.
"Рубашка же совсем новая", бубнит мальчишка, послушно вытянув руки по швам.
Щелкают ножницы, и подруга его претворяет новую рубашку в такую, которой впору мыть полы. Отмахивается на ходу: брось, Рори, у тебя все рубашки одинаковы, никто не заметит!
Рори вздыхает. "Знаешь, - говорит, немного погодя, когда Эмилия примеряет на него один, затем второй папин галстук. - Я говорил с... одним человеком. Ты что-то напутала, врачи не одеваются так, и - послушай! (Эмилия уже готова повторить многократный монолог о том, что он не врач, черт побери, а доктор, Доктор!; и последняя "р" у неё - такая типично-фрикативная, такая шотландская) Даже если ученый, что это меняет?.."
Эмилия щурит глаза, и едко произносит: "Один человек - это тётя Шарон, да?".
Рори вздыхает второй раз, опуская голову, и рыжеволосая шотландка поневоле смягчается.
"Знаешь, - произносит она, проводя рукой по короткому ёжику его волос (а Рори замечает облупившийся красный лак на коротких ногтях десятилетней подруги - тайком от родителей, должно быть). - Не обижайся. Вот если бы ещё чуть отрастил волосы..."
"И будку полицейскую купил?" - не выдержав, передразнивает он.
Эмилия не замечает сарказма. Эмилия по уши в своей сказке, по уши в мечтах о Докторе-в-лохмотьях, свалившемся с неба посреди ночи, и переворошившем весь ассортимент её холодильника. И видит она только его - это Рори поймёт, уже значительно повзрослев - когда, порывисто подавшись вперёд, прижимает собственные губы к губам мальчишки в раскромсанной рубашке.
"Стой там! - прежде, чем он обретает дар речи, Эмилия уже бежит прочь. - Никуда не уходи! Я принесу сейчас другой галстук".
Казран Сардик\Абигейл|Одиннадцатый Доктор. Казран уговаривает Доктора искать лекарство в далёком будущем.
"...всё", - говорит Казран, и губы его - Доктор поневоле вспоминает книгу, когда-то давно прочтённую на Земле - трясутся, как два дурака, два дурака. - "Всё, что у меня есть. Забирай. Я ведь не дурак, я знаю (он повышает голос), что тебе ни черта из этого не нужно, но что ещё я могу предложить?! Только пусть она не умрёт".
И начинается молчание, ещё тягостней и хуже, чем монолог наследника огромной империи, бросающего эту империю к ногам не пойми кого. Непоймикто стоит неподвижно, блуждающим взглядом обводя пространство огромного зала, в котором теряется даже подпирающая потолок ёлка. Где-то там, в небе, сорок восемь лет спустя, Эми и Рори держаться из последних сил, надеясь - тоже, не умереть. У них нет наследных империй. Вот, песни, разве что...
"Знаешь, у меня тоже было "всё", - говорит Доктор, и голос звучит хрипло - в горле совсем пересохло, и это тоже кое-что напоминает: другую книгу с Земли; как там - "чем суше, тем пронзительней печаль"? - Не так, как у тебя, конечно... без рыб. Луга красной травы, и костюмы дурацкие (он силится выглядеть спокойно хотя бы, но под взглядом Сардика-младшего горло дерёт всё сильнее). Они ушли, все. Женщины в платьях таких же белых, как у твоей Абигейл. Мужчины в этих костюмах, где головы не повернёшься. Мне их не спасти, Казран. И ту, которую ты любишь, не спасти тоже. Я пытался, когда... был немного другим. И я не смог".
Белеют пальцы, сжимающие спинку кресла. "Убирайся", говорит Сардик, и повторяет это вновь, и вновь, и вновь - гораздо громче.
Сорок восемь лет пройдёт, прежде чем он осмыслит этот ответ иначе. Впрочем, сорок восемь лет - всё же меньше, чем одна жизнь?
Десятый/Одиннадцатый. "Ты сжег все за собой, а я боюсь ступать по пепелищу".
-Встретимся в библиотеке, - говорит он, и Эми улыбается, вспоминая, куда положила свой купальник. - Только не беги. И если заблудишься, просто...
-Четырнадцать лет прошло, я не ребёнок, - не желая слушать, восклицает она. - Ты будто забываешь об этом постоянно!
И уходит, обернувшись на прощение пару раз.
Доктор ждёт несколько минут, и тоже отправляется в путь, выбрав коридор ТАРДИС, параллельный коридору миссис Понд: даже таймлорды устают иногда от шотландского акцента.
Было время, когда он мог бродить тут часами, путая один поворот с другим и нисколько не печалясь по этому поводу. Было время - совсем недавнее - когда он впервые провёл экскурсию для Эми, для Донны, Марты, Ро...зы. Было время.
-Четырнадцать лет? - интересуется Доктор, когда дверь позади него, наконец, открывается.
Эми фыркает, отвечая, что в такой громадине каждый заблудится; ты бы пометки на стенах делал, а лучше...
Доктор не слушает. Сев на краю бассейна, он изучает собственное отражение, по которому то и дело пробегает рябь: Эми на другом конце пробует, достаточно ли нагрета вода.
Карие глаза, веснушки, птичье лицо. Тоже не-рыжий когда-то.
-Тебе невдомёк, верно? - одними губами произносит Доктор. - И уже всё равно. Только, знаешь: ты сжег все за собой, а я боюсь ступать по пепелищу.
Сара Джейн/Даврос "Я помню это лицо…"
До чего странно - знать, что должна бояться, но ощущать себя скорее выигравшей огромный приз, о котором окружающие понятия не имеют.
-Я помню это лицо, - произнесла Сара. - Это же прогрессивный ученый из Скаро. Здравствуй, Даврос. Не постарел ни на день.
Функционируй в этот момент мимика творца далеков, ситуация несколько оживилась бы. Но такая роскошь уже страшно-подумать-сколько лет была ему недоступна, так что Даврос только нервно подёргал рычажки на своей панели, отъехав вперёд, потом назад, и вновь остановился.
-А ты очень изменилась, - всегда узнаваемым голосом отчеканил он. - Спутница Доктора, желавшего уничтожить мой эксперимент.
Сара сделала вид, что не услышала. Ей было - совершенно определённо - радостно, и внутри себя она даже знала истоки этого чувства.
Вселенная так огромна, и чудеса случаются, так почему бы...
Она подождала, сделав пять медленных вдохов, - "прогрессивный ученый" молча наблюдал за ней. Обернулась назад, словно высокий мужчина в шарфе, какие только планеты не подметавшем, вправду мог войти в дверь, а с ним - другой, без шарфа, но с вечной привычкой называть её, Сару, "старушкой". Сейчас это, впрочем, отчасти соответствовало действительности...
Сара вздохнула.
-Что ж, - произнесла она, сделав несколько шагов по направлению к Давросу. - Давайте поговорим. Всё ещё не любите мармеладки?
Одиннадцатый Доктор\Леди Кристина Де Сьюза. Неожиданная встреча на одной из планет. "Ты скучал?"
-Ты скучал?
-Да, ровно пол часа назад, когда выслушивал причитания во-он того длинноносого...
-Ты скучал, Доктор?
Уже не профиль, но анфас, и этот - худой, как Боуи, только ещё инопланетней - смотрит растерянно и как-то грустно:
-Ты не должна была меня узнать.
-Я и не узнала, - смеется Кристина. - Непосредственно тебя. Но будка, знаешь ли, выдаёт с головой.
-Будка, - говорит он, блуждая взглядом где-то вдалеке. - О.
Восторг Кристины тает по мере того, как Доктор - новый Доктор - вовсе не спешит радоваться их встрече.
-Я много узнала о тебе, - говорит она, силясь привлечь внимание. - Даже в ЮНИТе есть кое-кто, не способный устоять перед чарами потомственной аристократки. Я знаю о твоих регенерациях. Я знаю, где ты побывал; хоть это, наверное, далеко не полный список. Я...
Доктор смотрит ей в глаза - чуть сощурившись, чуть исподлобья, как и всегда теперь.
Кристина сглатывает комок в горле, и улыбается через силу:
-Всегда слишком много "я", верно?
Он молчит, и Кристина, сжав губы, осторожно проводит ладонью по его лицу: "позволь мне такую глупость".
-Знаешь, Доктор, - она быстро оборачивается к "тому длинноносому" и рыжей девушке, целиком поглощённым друг другом в дальней беседке. - Хорошо, что ты теперь путешествуешь не один.
Доктор|Алиса Селезнёва (телесериал "Гостья из будущего"). Алиса находит на улице странную телефонную будку.
Алиса вспоминает "Лондон - из э кэпитал оф грейт Британ", декларированное cемь лет назад в классе английского 20-й московской школы. Очередное городское нововведение - эта синяя Police Box?
Доктор вспоминает, что зарёкся уже прилетать в миры, где женщины ходят в атласе, и с не деланным величием на лицах; ему достаточно этого дома, на Галлифрее. Впрочем, атлас - не катастрофа, если у человека такой живой взгляд.
-Хотите мармеладку?
-Спасибо. А вы с Земли?
-Ну, - незнакомец мнётся. - Мой шарф точно оттуда. Его связала мадам Нострадамус - одна французская дама, у неё был очень... дальновидный муж. А вас интересует Земля?
-Да, - кивает Алиса. - Я была там семь лет назад, то есть, в том историческом периоде, из которого ваша...
-ТАРДИС.
-Тардис.
-А я был там семь дней назад, - улыбается Доктор. - Оставил одного хорошего друга, и, боюсь, ей было непросто добираться домой - огрехи ориентирования на местности, или мои собственные огрехи, смотря, как строго судить. Потом я спас свою планету, снова, потом сбежал оттуда, снова, а потом прилетел сюда. Вам нравилось на Земле? Один из моих любимых миров.
Алиса берёт ещё мармеладок, раздумывая, как бы полней ответить на этот вопрос.
Одиннадцатый/Эми, "не буду я с тобой целоваться!"
-Эми, Эми, успокойся, - неуклюже отшатнувшись, Доктор задевает что-то на панели ТАРДИС, и панель счастливо искрится в ответ. - Не буду я с тобой целоваться, с чего ты это вообще взяла?!
-Старый... земной обычай? - предполагает девушка, следуя за ним по пятам. - Ты спас человеческую расу, я должна тебя отблагодарить...
К счастью для себя, Доктор успевает схватить любвеобильную спутницу за руки, и, усадив в кресло, сам опускается на корточки перед ней.
-Послушай, ты не о том сейчас думаешь, - говорит он, и, в попытке выискать хоть сколько-нибудь вербальное пояснение, зажмуривается, прижимаясь лбом к её ладоням. - Ты должна вспомнить, пожалуйста, я очень этого хочу. Вспомни, что было до того, как взорвалась станция, до того, как мы вышли из ТАРДИС... Эми?
Он поднимает лицо - девушка сидит очень прямо, и глаза её будто остекленели.
-Эми? - Доктор сжимает её запястья чуть сильней. - Ты помнишь его? Помнишь Рори?
-Рори, - медленно повторяет она. - Что за... имя дурацкое. Рори, Родди, Родерик...
-Рори Уильямс.
Эми моргает, и, тряхнув головой, решительно поднимается:
-Не приписывай мне лишних достижений, будь добр!
Доктор молча смотрит ей вслед. Эми отходит, и, остановившись по другую сторону приборной панели, удивлённо проводит рукой по щеке: откуда эти слёзы?
Десятый\Шелдон Купер ("Теория большого взрыва"), Шелдон, используя теорию струн в ходе эксперимента, попадает на ТАРДИС.
-Ч-что... ЧТО?
-Мамочка бы не поверила, - слабым голосом произнёс Шелдон, ухватившись за приборную панель ТАРДИС. - Неужели...
-Ну, ну, полегче, - оттесняя новоприбывшего от разнообразия рычажков и кнопок, пробормотал Доктор. - Сядьте вон там, да, и успокойтесь. Как вы сюда попали?
-Это мой эксперимент, теория струн, так-то, Лесли Винкл! - усевшись, Шелдон зашелся в собственно-уникальном приступе нервного смеха, но тут же остановился, встретившись взглядом с Доктором. - Вы сделаете меня своим спутником, чтобы мой уникальный гений помог принести мир в необъятную и полную проблем галактику?
-Э-э-э, - протянул тот, внезапно поняв, что кое-чья экстраординарность будет поэкстраординарней его. Экстраординарности.
-Не волнуйтесь, я уже набросал кое-какой план, - вновь спохватившись, Шелдон забегал вокруг панели, собственным видом напоминая одно гигантское насекомое с окрестностей Бетельгейзе. - Мне нужно только упаковать нижнее бельё, и выполнить условия социального договора относительно прощаний с моими друзьями. Помогите, тут же всё изоморфное. Доктор? Доктор?
Таймлорд тряхнул головой, приходя в себя.
-Что ж, - медленно произнёс он, переключая, один за другим, рычаги материализации. - По крайней мере, никакой свадьбы у вас не планируется.
Четвертый /(|) Гарри /(|) Сара, "О некоторых вещах лучше никому не рассказывать".
О некоторых вещах лучше никому не рассказывать. Не говорить. Даже друг другу.
Доктор закрывает Сару собой, боясь... не важно, чего. Пишет на прозрачной стене "XALER", а Сара по ту сторону читает: "RELAX"; разводит руками и пытается следовать совету. Доктору безразлично её белое платье, новая прическа, и длина ресниц - он разглядел их однажды, при первой встрече, и в дальнейшем приглядываться не желает; ему важно заботиться о ней, не вдаваясь в сопутствующую болтовню. Она знает это, и всё равно досадует : что ему стоит замедлить темп, остановиться где-нибудь на пару дней, отдохнуть, позволить ей привести себя в порядок?
Сара привязана к Доктору, как к... не важно, кому. Она живёт этой недосказанностью, и дышит ею, понимая прекрасно, что любое четкое определение всё разрушит.
Вот он: два метра ростом, лохматый, с мармеладками и в шарфе. Галлифрейский турист, прихвативший разнообразия ради пару землян с безупречным английским; здорово, почему нет. Что мешает этому длится вечно?
Гарри - зануда, как... не важно, кто. Что за хоббитская натура! - фыркает Сара, фыркает Доктор. Несколькими месяцами позже, впрочем, reasonable man уже отпаивает чаем свою английскую подругу; ланч грозит затянуться до бесконечности. Всегда непросто избавляться от надежд о... не важно, чем.
-Ведь он вернётся, Гарри?
Одиннадцатый|Артур Дент ("Автостопом по Галактике"). Доктор берет Артура в компаньоны после того, как ушли Рори и Эми.
-Так вот, Эми и Рори...
-Рори, - с каким-то нервным смешком повторяет Артур. - "За самое беспричинное использование непристойного слова из трех букв в серьезном сценарии"!
Доктор выразительно поднимает бровь, и Денту приходится размахивать руками в чисто британском стиле, поясняя, что - это просто такая маленькая серебряная штучка на большом черном пьедестальчике, знаете?
Доктор не знает. Прислонившись к ТАРДИС, он слушает песню криккитских аборигенов, которая позволила бы Полу Маккартни купить всех далеков, вместе взятых, и вернуть обратно Галлифрей.
-Они раздражают, когда постоянно так, - кивнув в сторону поющих, бормочет Артур. - А они правда постоянно. Не знаю, представляете ли вы себе.
-Есть и другие планеты, - пожимает плечами Доктор.
-Да, да, - соглашается Дент. - Скажите, а у вас только сердец два, или...
Английские девушки. Английские девушки были, определённо, лучше.
Тема полотенец отчетливо маячила где-то на горизонте.
Четвертый|Роза. AU. После событий "Doomsday" Роза находит ТАРДИС, но в ней совсем другой Доктор. NH!
-Вы же не Доктор.
Вопросительного знака в конце уже не было, как и восклицательного.
-Смотря что вы предполагаете под "доктором", - осторожно произнёс на-самом-деле-таймлорд, перекидывая слишком длинный конец шарфа за плечо. - Если вы о том, который, возможно, нужен вам в вашем положении...
-Вы знаете, о ком я, - Роза мотнула головой в сторону синей будки, и, не удержавшись, нежно коснулась её рукой: ТАРДИС выглядела гораздо более старой, чем на её памяти. - Вы компаньон? - с новой надеждой спросила она, обернувшись.
Обстоятельства складывались из рук вон: мармелад куда-то делся из «больше-внутри-чем-снаружи» карманов, а женских слёз, похоже, боятся все антропо... нет, галлифрееморфные существа.
-Послушайте, - сказал Доктор, двумя шагами преодолевая расстояние между (она не испугалась такого сокращения личного пространства, и это было хорошо). - Не знаю почему, но я о вас волнуюсь. А вам волноваться не нужно. Хотите, слетаем за мармеладом? Или ещё чем-нибудь?
Девушка покачала головой: то ли от нелюбви к сладкому, то ли от чего-то ещё. А потом вдруг встала на цыпочки, и обняла этого лохматого мужчину за шею. Такие проявления чувств были ему явно в новинку, но, в сущности...
-Хорошо, что он - вы, - шепнула она, и тут же отстранилась.
Розе предстояло довести до конца эпопею с детской в их с Джоном доме. Доктору предстояло путешествовать по времени и пространству двести с лишним лет – до новой встречи с мисс ещё не Тайлер-Смитт в Лондоне-без-дирижаблей.
Четвертый|(/)Сара Джейн Смит. Сара сильно ранена или отравлена, буквально в полевых условиях Доктору приходится спасать ей жизнь.
-Что у вас, людей, за дурацкая тяга к самопожертвованию, - говорит Доктор.
Сара отвечает, что никакая это не тяга, просто её нога - нет, не подвёрнута! - сломана, так что не стоит стоять столбом.
-Тебе нужно успеть к Гарри, иди.
-С твоим Гарри ничего не случится, - от обилия жестикуляции шарф соскальзывает с правого докторского плеча. - Он от этого застрахован Мирозданием, уж поверь моему опыту. Покажи свою лодыжку.
-Не нужно, - внезапно вспыхнув, отвечает Сара, и подгибает ушибленную ногу под себя.
-Это ещё почему?
-Она, она, - английским леди не пристало в таком признаваться, но - что будешь делать. - Она грязная, - наконец, произносит Сара. - Да и что там смотреть? Я сама всё прекрасно чувствую!
-Дорогая Сара, - говорит Доктор, опускаясь на траву перед ней. - Я видел твои ноги раньше, и они у тебя замечательные. Поверь, никакая грязь моё мнение не изменит. М?
-Мм, - отвечает Сара, но ногу осмотреть всё-таки даёт.
-Что ж, - говорит Доктор через минуту. - К Гарри, действительно, нужно успеть... Вот что: закрой глаза. Нет! Без вопросов. Потом объясню тонкости медицины таймлордов.
Сара слушается, и так подхватить её на руки проще простого. От продолжения споров секундой позже, это, впрочем, не спасает.
Доктор | Гамлет. "Все выжили!" ("Гамлет")
"Вы не добрый, принц. Вы совсем не..."
-Добрый, - через силу проговаривает Доктор, и добавляет, прилагая усилия ещё большие: - Принц. Вы разрешите пройти?..
Принц не разрешает. Принц исступленно трёт правую ладонь о левый рукав: это правильно, правильно, правильно. На чёрном бурые разводы не видны.
Затем поднимает взгляд, силясь узнать, а не узнав, приказывает:
-Помогите дотащить до галереи.
Через паузу:
-Ну. Как ещё говорить с вами сыну короля?!
Он похож на Пса из пьесы того бельгийца - когда Пёс спросил, можно ли ему съесть не-синих птиц. Грузное тело натужно скользит по полу: прощай, вертлявый глупый хлопотун...
-Лучше бы она запирала за ним покрепче, - это уже в полубреду. - Чтобы он разыгрывал дурака только с домашними...
Она. Надо же, ещё существует и Она.
-Погоди! - снова властное и снова вслед. - Перед своим донесением королю изволь отрядить ко мне двух-трёх поголосистей.
-Поголосистей, принц?
-Да. Чтобы было, кому орать "все выжили!" в конце.
Кроссовер с "Автостопом по галактике". "А вот и новые пассажиры!"
-А во-от и новые пассажиры!, - таща за руку Триллиан, которая тащила Форда, который тащил Артура, объявил Зафод.
Третий "Пангалактик-Горлодер" был для него явно лишним, и Зафода можно было понять. Чего понять было нельзя, так это то, как вся эта ватага, плюс меланхолично заглядывающий в дверь робот, вообще оказалась в ТАРДИС.
-Что? - спросил Доктор, напомнив самому себе прошлую регенерацию.
-Чего?! - поднял брови Рори.
"А всё не так уж и плохо", - оценивающим взглядом скользя по Президенту Галактики, подумала Эми, но вслух произнесла, конечно, другое:
-Доктор, он не апплан?
-Он... нет, не апплан, - отозвался Доктор. - Я сейчас поразмыслю немного, и, должно быть, всё пойму... эй, вы куда кладёте свои полотенца?!
-Бросьте, дружище, мы же только на пару дней, - похлопал его по плечу Форд, в то время как Артур бормотал поодаль о том, что всё невероятно-невероятно-невероятно, и если он вот прямо сейчас не выпьет чашку чая, то коэфициент невероятности в вероятности сломает ему мозг к чертям.
-Кажется, я узнаю акцент, - пробормотал Рори, выразительно переглянувшись с женой.
Эми вздохнула: роль заботливой хозяйки мало ей шла, но, раз уж такое дело...
AU, где Доктора никогда не существовало, и похожую на его жизнь вёл Мастер - пока однажды не услышал у себя в голове барабанный ритм...
"Что это с тобой, - говорит Роза. - Голова?"
Мастер натужно улыбается, стараясь прижимать холодную ладонь ко лбу так, чтобы это принесло хоть какое-то облегчение.
"Все эти завихрения... временные, - он делает неопределённое движение свободной рукой. - И будто песня, понимаешь, в голове застряла".
Роза поджимает губы: натужность душевных движений передалась и ей.
"Конечно, - произносит она, наконец, и делает неуклюжий реверанс в своей длинной юбке. - Правда, здорово? Это мама купила, сказала, если не буду носить, ни разу больше...".
"Правда. И там такой ритм, - Мастер прикрывает глаза. - Та-та-та-там".
Роза смотрит, как палец её компаньона отстукивает четыре короткие ноты на панели ТАРДИС.
"Да, - говорит она. - У меня тоже. Помнишь, мы поза-поза-позавчера летали в Вену? Три дня в голове песня оттуда. Даже ритм похож..."
"Какая песня?" - Мастер морщится, как заправский владелец многолетней мигрени.
"Ну, - мнётся девушка, приближаясь к нему. - Которая... в том мюзикле... когда принц уже взрослый. "Тени становятся длиннее, а песни так холодны. Дьявольская... эээ... сильнее, но люди... мм...".
"Без пяти двенадцать, - одними губами произносит Мастер. - Чего же мы ждём?".
Роза кладёт руку на его плечо.
Мастер охватывает пальцами запястье девушки, и не отпускает даже тогда, когда она начинает кричать.
Люси | Доктор. Мысли Люси по поводу Доктора во время Года-которого-не-было.
Послушай меня, пожалуйста. Протяни палец сквозь прутья клетки, коснись моего виска - ведь вам этого достаточно. Моему мужу достаточно: он узнаёт всё, стоит ему поправить прядь на моей голове.
Он и сейчас знает. Поэтому мы говорим.
Я не похожа на леди Макбет, Доктор. Как думаете?
Знаете этот момент во всех экранизациях, когда одинокая фигурка стоит на замковой стене, и ветер рвёт платок с её головы, а внизу едет со свитой Дункан. У меня получилось немного иначе: я, видите ли, ела мармеладки. Такие чудесные, разноцветные. В них добавляют варёные фрукты, сахар, пектин... и щепотку воспоминаний о прошлом друзей детства. Хотите мармеладку, Доктор? Или вы теперь, соответствуя месту обитания, клюете пшено с рук?
А помните, как, в самом конце: Ей надлежало бы скончаться позже: / Уместнее была бы эта весть.
Но я ведь не какая-нибудь шотландка?
Доктор|доктор Ватсон|доктор Хаус|доктор Кокс. Все четверо сидели в одном баре. Н+
-Поляризуя атомарную структуру неприятельского поля...
-Девочка моя дорогая, - жестом развязного педиатра отхлебнув пиво, перебил Кокс. - Хватит об атомах. Пей.
-Но я не люблю, - поморщился Доктор, пропустив "девочку" мимо ушей. - И вообще хотел, чтобы принесли крабовых палочек с банановым соком, но у них, кажется, этого нет.
Хаус покосился на трость, прислонённую к столу. Он ещё не решил, считать ли этого, в бабочке, тонкой штучкой, или очередным пациентом.
-...так вот эта собака... - попытался продолжить Ватсон.
-Встречался я как-то с одной собакой, - мечтательно улыбнулся Доктор. - То есть, не в романтическом смысле. Просто встречался. Когда был моложе. Помню, был мне один день... и, значит, стоит эта мультиформа, в виде собаки и её хозяина, а настоящий-то пёсик где-то в коме лежит!
Кокс подавился пивом.
Грегори Хаус окинул пациента в бабочке долгим, пронзительным взглядом шифрующегося британца.
-Врёшь ты все, - прочувствованно произнёс он.
-Э, нет, - воскликнул очередной шифрующийся британец, пододвигая пятый стул к докторскому столу. - Это, брат, моя реплика.
Доктор|планета Солярис, ("Солярис"). Доктор приземляется на незнакомой планете, на которой встречает всех тех, кого уже давно нет в живых. А+ новоеДоктор|планета Солярис, ("Солярис"). Доктор приземляется на незнакомой планете, на которой встречает всех тех, кого уже давно нет в живых. А+
-Они приходят по ночам, - говорит Снаут, проводя нервной ладонью по плешивой голове. - А спать-то когда-нибудь нужно. Вот в чем проблема.
Доктор не спит третью ночь.
ТАРДИС не интересна ему. Ему интересен белый потолок.
У левого угла ещё заметен след от лазерной вспышки: корпус станции она, конечно, не прожгла, но дефект останется. Если забелить... как делают белила? Из металлов, должно быть. Свинец - это если хочется медленно себя отравить. Цинк - если не хочется. Ну, и ещё двуокись титана.
Словом, если забелить, то даже не будет видно.
За окном тоже ничего не видно: Симметриады существуют считанные часы, и его доброму другу стоило усвоить это, прежде чем рваться из станции на исследование новой планеты.
-Исследование, - произносит Доктор, и губы его против воли расползаются в ухмылке.
Нет, Мастер никогда не исследовал. Мастер покорял.
Но не Солярис.
Потом пришла другая.
Это было странно, потому что обычно приходили одни и те же. Сарториус уже начал готовить новые лазеры и арестантскую камеру, когда, стоило Доктору против воли сомкнуть глаза на пол часа, явилась она.
-Ничего не помню, - пробормотала, ласково поглаживая его по плечу. - Мы победили далеков, получается?
Потом они спустились на планету, и он улетел быстрее, чем мать успела сойти обратно с холма.
Сын, который всегда убегал.
Даже на Солярисе.
Он, кажется, вновь прикрыл глаза лишь на мгновенье - и пришла третья.
Сарториус перестал удивляться, а Снаут даже улыбнулся ласково.
Такая красивая девушка. С вьющимися каскадом волосами.
-Спи, глупый, - сказала, положив прохладную ладонь ему на лоб. - Я не будить тебя пришла.
-А зачем ты пришла, Ривер?
Так, может быть, умирающий в пустыне спрашивал однажды у видения русалки.
Она не знала. И о "спойлерах", конечно, не сказала тоже, - это другой таймлайн, подумал Доктор среди зыбучего ада собственных простыней, хотя о каких таймлайнах вообще может идти речь.
Юная дочь Пондов лишь коснулась губами его губ, и легла рядом, обнимая. В безумных светлых волосах путались пальцы.
В сущности, Солярис оказался умнее его, даже лингвистически: Понд, Ривер, теперь - Океан.
От таких собеседников не отказываются.
Free Fest
ІІ текста
Original. Парень и девушка, ненавидящие друг друга. Авиакатастрофа, где они единственные выжившие. Пытаться продержаться до прибытия помощи в одиночку, но затем понять, что лучше вместе. Переосмысление отношения к жизни и друг к другу. “'Не думала, что от твоих сигарет будет польза” – “А я вообще не думал, что от тебя может быть толк”.
У него пухлые, женственные губы, и дурацкая привычка поминутно подносить к лицу сигарету - единственную, последнюю в пачке. Нюхает табак? Борется со стрессом? Господи-боже, посмотри на эту впечатлительную барышню.
У неё дурацкая кофточка - нет, не розовая - с оборками на рукавах, и манера перманентно закалывать поясок часов то на одну дырку вперёд, то назад. Смирись, дорогая, запястья не худеют.
А ещё, конечно, самолёт падает.
Она говорит: о!, и ползёт вперёд, сдирая о песок колени. Как некрасиво, как нехорошо, - это уже его "я-в-голове", находящее нужным оставлять комментарии даже тогда, когда подвластное ему тело сидит с подвёрнутой ногой, а из ссадины на плече вяло сочится кровь.
Посмотри, говорит "всё-то-же-я", неплохая ведь задница. Хочется оценить? Нет, куда уж. Познавай дзен, ешь кокосы. И не болей.
Внутренний голос исчезает под шумок наплывающих волн.
Та, что в дурацкое кофточке, возвращается из обхода-на-коленях уже прямоходящей, и, оторвав рукав с оборкой, протягивает ему: сойдёт за эластичный бинт, перевяжи свою ногу.
Потом оседает на песок, сдёрший одну десятую её кожи, и произносит стеклянным голосом: все умерли, все умерли - а как же я?..
- А ты - вот, - он протягивает свою единственную сигарету, хоть зажигалки нет, и быть не может; он бросил курить за пол часа до вылета.
Она принимает эстафетную палочку душевного покоя и надежды, машинально кивая.
По вечерам холодно.
Костёр из трения хворостин не разводится, но у одного из бывших пассажиров удалось найти спички.
-Что, уже спать?.. - разочарованно спрашивает она, когда он, брезгливо понюхав "подушку" из высушенных водорослей, поворачивается в противоположную от костра сторону.
-А что? - с долей излишней резкости парирует он, обернувшись. - Заплести тебе косички? Покормить мороженным с ложечки? Вот уж прости, забыл сообщить: мы на чёртовом острове, и никакого мороженного ты не дождёшься ещё черт знает сколько времени!
Она кусает губы: боже, какой клоунский наряд, с этим одиноко-оборчатым рукавом. Потом говорит - да так, что за треском костра едва расслышишь:
-Нога болит?
Он молчит. Она вытаскивает из кармана шорт давешнюю сигарету: половина табака высыпалась, стоит думать, но всё в тот же карман, но нужно быть великодушным.
-Возьми.
Великодушничал, великодушничал, да не вывеликодушничал.
Он отказывается, а потом перестаёт. Наклонившись, зажигает пародию на никотиновый яд от лучины очередной водоросли, и с наслаждением затягивается: да, так гораздо спокойней...
-Да, так гораздо спокойней, - с улыбкой говорит она. - А я уж не думала, что от твоих сигарет будет польза.
“А я вообще не думал, что от тебя может быть толк”, - говорит он про себя, но вслух произносит другое:
-Дорогая Лика. Мне ужасно, кошмарно, до чертиков нравится твоя кофта. Когда мы выберемся, я стану дизайнером, но только не геем, и заполню все подиумы мира такими шедеврами.
-Мне кажется, это сарказм, - говорит она, сузив глаза.
-Мне кажется, я тебя люблю, - говорит он. - Только - шш! - ни слова обезьянам!
Harry Potter. Снейп/Гермиона. Постканон. “– Всегда знала, что вы живы. – Мисс всезнайка ничуть не изменилась”.
У Гермионы всё такие же короткие, искусанные (на большом пальце - особенно; дело привычки) ногти. Это знает она, потому что - ощущает. Свой грубый маникюр в своей же ладони, вонзённым по всем правилам нежданных встреч.
- Знаете, - говорит она нерешительно. - Это ведь сон. Боли не должно быть. Какой тогда смысл в щипках?
- Меня спрашиваешь? - говорит мужчина, дёргая уголком рта (вот же манера улыбаться).
- Нет, - всё в той же нерешительности отвечает Гермиона. - Себя скорее. Это ведь мой сон, значит, моё подсознание.
- Что есть ты, - говорит Снейп. - Что есть сон. Что есть змеи.
- Неловко получилось, - говорит Гермиона, и морщится в соответствии с искренней неловкостью. - То есть, я хочу сказать - глупо извиняться за то, чего не контролируешь, но всё равно. Больно вам было? Я всегда надеялась, что быстро, но не задумывалась, насколько...
- Что есть боль, - гнёт своё Снейп. - В сравнении с яблоками.
- Яблоками, - повторяет Гермиона.
- Яблоками, - кивает профессор. - Яблоками и змеями. Выведете результат, мисс Грейнджер?
Что ж, думает тридцатилетняя мисс. Я давно уже миссис, и, кажется, забыла вчера почистить зубы. Просто упала на постель и... из этого выводить концепт познания?
- Из этого.
- Хорошо. Что есть змеи и яблоки?
- Понятия не имею. Но не люблю ни тех, ни других.
Гермиона открывает рот, и не знает, как произнести простые, в сущности, слова.
Что ей жаль (и что это меняет?)
Что ему стоило бы быть добрее к себе (когда? каким образом?)
Что Гарри всё узнал, и что... (вот хоть тут - можно без Гарри?..)
- Вы были ужасным, - говорит она, улыбаясь, и потупившись в белое пространство, заменяющее пол. - Все семь лет. Ну, шесть с...
- Апельсином.
- Шесть с апельсином для нас троих. Фу, смотрите, даже подсознание моё заговаривается. Шесть с апельсиной, шесть с волосиной, с... о чем это я. Да, совершенно ужасным.
Гермиона молчит. Точно как в той книге: губы мои губы тряслись как два дурака. Два дурака.
- Дайте я вас, что ли, трону, - произносит миссис Грейнджер, в каком-то отчаянном порыве персонального мужества. - Мне тридцать лет, имею я право?!
Северус прячет лицо в ладонях: ему смешно. Впрочем, обнимая его, не нужно подниматься на цыпочки, и это уже кое-что.
- Всегда знала, что вы живы, - говорит девочка-из-семьи-стоматологов.
Профессор-из-подземелий трогает прядь каштановых волос, закрывающую ему обзор.
- Мисс всезнайка, - говорит он. - Ты ничуть не изменилась. Неужели не понимаешь, что никто не умирает, если не ест яблок?
II текстаТ2-31. Феанор/Лютиэн. АУ, Н-. "Пламя и звезды"
У него тёмные волосы, глаза, как огонь, а сам он пепел. Он был, он будет - когда-нибудь - и он есть. Келегорм сжимает запястье пленницы так, что больно до слёз, и Лютиэн знает наверняка, что отец его - здесь, сейчас. Въелся золой в душу сына, и попробуй теперь, отступи на шаг. Рискни.
-Мне рассказывали о нём, дома. Это были скорее... сказки, - Хуан кладёт морду на лапы, и слушает молча. - О том, как нолдор вернулись. О войне. О камнях его, которые мой отец... словом.
Черноволосая синда протягивает руку и гладит собаку по холке. Не стоит слишком распространяться, думается ей, ведь пёс этот умеет говорить: трижды в жизни, таково предание. Как это, интересно, выглядит?
А как выглядит принц нолдор, снедаемый чувством, которое взять под контроль если и может, то не хочет? Это ей известно. Он приходил вчера: долго смотрел в глаза, прохаживался по комнате, описывал Нарготронд. Потом вдруг сел рядом, и замолчал. "В чем же предмет нашей беседы, принц?".
-Вы.
Ей стало вдруг страшно: немного - за него, потому что эльда с глазами такими безумными здоров быть не может; сильно - за себя, и ещё за Берена, её седого, такой смертного Берена, который шёл сейчас за теми самыми камнями, которые отец её возжелал в свою корону, а отец рядом сидящего - создал: на беду, и вечную память.
Келегорм пропустил один вдох, и, повинуясь внезапному порыву, положив голову ей на колени. Лютиэн вздрогнула, но через некоторое время будто бы успокоилась, и, высвободив руку, осторожно погладила его по голове.
-Вы не должны быть с ним, только не с ним, - с какой-то странной болью проговорил принц, и уж совсем непонятно к чему добавил: - Вы мне сегодня снились.
Пальцы у Лютиэн были холодные и твёрдые, когда она касалась ими его лба, век, кончиков ушей.
-Я скользну когда-нибудь звездой по небосклону, дорогой пёс. А он сгорит. Мне жаль, но они, кажется, все умеют только сгорать. Что у тебя?
Тёмный плащ, сплетённый из волос, тихо упал на мраморный пол Нарготронда.
Т2-7. Что-нибудь про путешествие эльфов от Куйвиэнен.
На небе столько звёзд, сколько у неё волос.
Заплетает теперь их в косу - тяжёлую, длинную; положив её на плечо, смотрит спокойно и прямо. Финвэ хочется взять её за руку, и сказать, что он будет с ней, - слова "женитьба" ещё нет, многих слов вообще нет, но она понимает, о чем он, и однажды кивнёт в ответ.
Мириэль не знает, что никогда не вернётся в этот залив. Никто не вернётся. Всадник на серебристом коне прискакал за ними, и желает вести к свету: далеко, очень далеко, туда, куда пока что можно только махать рукой, а гораздо позже скажут - "на запад".
Финвэ говорит ей о Древах: не таких, как здесь, гораздо прекрасней. Одно - цвета её волос, другое... он подыскивает аналог. Может быть, как копыта Нахара? Та, что ещё не Сэриндэ, прикрывает глаза, представляя: для неё они отчего-то подобны берёзам, серебристой и золотой соответственно.
Ей, впрочем, гораздо больше нравится представлять глаза Финвэ: серо-голубые, с этой странной, - "солнечной", сказали бы тысячелетием позже - искрой; нечасто разглядишь в звёздном свете, но чувствует их взгляд она повсеместно.
"Я буду рядом", - говорит Финвэ, но в ответ Мириэль лишь поводит плечом: ведь он и сейчас рядом, так к чему эти слова?
Слова ни к чему, соглашается он. Прикрыв глаза, оба видят зелёный холм Туны, где нет ещё, но однажды воздвигнут маяк с именем таким же певучим, как всё вокруг. Серебристый луч фонаря будет виден далеко в туманах моря, - и Финвэ знает уже, с чем его сравнить.
Doctor Who One String Fest
XVII текстовАмелия/Рори, переодевание Рори в Доктора.
"Рубашка же совсем новая", бубнит мальчишка, послушно вытянув руки по швам.
Щелкают ножницы, и подруга его претворяет новую рубашку в такую, которой впору мыть полы. Отмахивается на ходу: брось, Рори, у тебя все рубашки одинаковы, никто не заметит!
Рори вздыхает. "Знаешь, - говорит, немного погодя, когда Эмилия примеряет на него один, затем второй папин галстук. - Я говорил с... одним человеком. Ты что-то напутала, врачи не одеваются так, и - послушай! (Эмилия уже готова повторить многократный монолог о том, что он не врач, черт побери, а доктор, Доктор!; и последняя "р" у неё - такая типично-фрикативная, такая шотландская) Даже если ученый, что это меняет?.."
Эмилия щурит глаза, и едко произносит: "Один человек - это тётя Шарон, да?".
Рори вздыхает второй раз, опуская голову, и рыжеволосая шотландка поневоле смягчается.
"Знаешь, - произносит она, проводя рукой по короткому ёжику его волос (а Рори замечает облупившийся красный лак на коротких ногтях десятилетней подруги - тайком от родителей, должно быть). - Не обижайся. Вот если бы ещё чуть отрастил волосы..."
"И будку полицейскую купил?" - не выдержав, передразнивает он.
Эмилия не замечает сарказма. Эмилия по уши в своей сказке, по уши в мечтах о Докторе-в-лохмотьях, свалившемся с неба посреди ночи, и переворошившем весь ассортимент её холодильника. И видит она только его - это Рори поймёт, уже значительно повзрослев - когда, порывисто подавшись вперёд, прижимает собственные губы к губам мальчишки в раскромсанной рубашке.
"Стой там! - прежде, чем он обретает дар речи, Эмилия уже бежит прочь. - Никуда не уходи! Я принесу сейчас другой галстук".
Казран Сардик\Абигейл|Одиннадцатый Доктор. Казран уговаривает Доктора искать лекарство в далёком будущем.
"...всё", - говорит Казран, и губы его - Доктор поневоле вспоминает книгу, когда-то давно прочтённую на Земле - трясутся, как два дурака, два дурака. - "Всё, что у меня есть. Забирай. Я ведь не дурак, я знаю (он повышает голос), что тебе ни черта из этого не нужно, но что ещё я могу предложить?! Только пусть она не умрёт".
И начинается молчание, ещё тягостней и хуже, чем монолог наследника огромной империи, бросающего эту империю к ногам не пойми кого. Непоймикто стоит неподвижно, блуждающим взглядом обводя пространство огромного зала, в котором теряется даже подпирающая потолок ёлка. Где-то там, в небе, сорок восемь лет спустя, Эми и Рори держаться из последних сил, надеясь - тоже, не умереть. У них нет наследных империй. Вот, песни, разве что...
"Знаешь, у меня тоже было "всё", - говорит Доктор, и голос звучит хрипло - в горле совсем пересохло, и это тоже кое-что напоминает: другую книгу с Земли; как там - "чем суше, тем пронзительней печаль"? - Не так, как у тебя, конечно... без рыб. Луга красной травы, и костюмы дурацкие (он силится выглядеть спокойно хотя бы, но под взглядом Сардика-младшего горло дерёт всё сильнее). Они ушли, все. Женщины в платьях таких же белых, как у твоей Абигейл. Мужчины в этих костюмах, где головы не повернёшься. Мне их не спасти, Казран. И ту, которую ты любишь, не спасти тоже. Я пытался, когда... был немного другим. И я не смог".
Белеют пальцы, сжимающие спинку кресла. "Убирайся", говорит Сардик, и повторяет это вновь, и вновь, и вновь - гораздо громче.
Сорок восемь лет пройдёт, прежде чем он осмыслит этот ответ иначе. Впрочем, сорок восемь лет - всё же меньше, чем одна жизнь?
Десятый/Одиннадцатый. "Ты сжег все за собой, а я боюсь ступать по пепелищу".
-Встретимся в библиотеке, - говорит он, и Эми улыбается, вспоминая, куда положила свой купальник. - Только не беги. И если заблудишься, просто...
-Четырнадцать лет прошло, я не ребёнок, - не желая слушать, восклицает она. - Ты будто забываешь об этом постоянно!
И уходит, обернувшись на прощение пару раз.
Доктор ждёт несколько минут, и тоже отправляется в путь, выбрав коридор ТАРДИС, параллельный коридору миссис Понд: даже таймлорды устают иногда от шотландского акцента.
Было время, когда он мог бродить тут часами, путая один поворот с другим и нисколько не печалясь по этому поводу. Было время - совсем недавнее - когда он впервые провёл экскурсию для Эми, для Донны, Марты, Ро...зы. Было время.
-Четырнадцать лет? - интересуется Доктор, когда дверь позади него, наконец, открывается.
Эми фыркает, отвечая, что в такой громадине каждый заблудится; ты бы пометки на стенах делал, а лучше...
Доктор не слушает. Сев на краю бассейна, он изучает собственное отражение, по которому то и дело пробегает рябь: Эми на другом конце пробует, достаточно ли нагрета вода.
Карие глаза, веснушки, птичье лицо. Тоже не-рыжий когда-то.
-Тебе невдомёк, верно? - одними губами произносит Доктор. - И уже всё равно. Только, знаешь: ты сжег все за собой, а я боюсь ступать по пепелищу.
Сара Джейн/Даврос "Я помню это лицо…"
До чего странно - знать, что должна бояться, но ощущать себя скорее выигравшей огромный приз, о котором окружающие понятия не имеют.
-Я помню это лицо, - произнесла Сара. - Это же прогрессивный ученый из Скаро. Здравствуй, Даврос. Не постарел ни на день.
Функционируй в этот момент мимика творца далеков, ситуация несколько оживилась бы. Но такая роскошь уже страшно-подумать-сколько лет была ему недоступна, так что Даврос только нервно подёргал рычажки на своей панели, отъехав вперёд, потом назад, и вновь остановился.
-А ты очень изменилась, - всегда узнаваемым голосом отчеканил он. - Спутница Доктора, желавшего уничтожить мой эксперимент.
Сара сделала вид, что не услышала. Ей было - совершенно определённо - радостно, и внутри себя она даже знала истоки этого чувства.
Вселенная так огромна, и чудеса случаются, так почему бы...
Она подождала, сделав пять медленных вдохов, - "прогрессивный ученый" молча наблюдал за ней. Обернулась назад, словно высокий мужчина в шарфе, какие только планеты не подметавшем, вправду мог войти в дверь, а с ним - другой, без шарфа, но с вечной привычкой называть её, Сару, "старушкой". Сейчас это, впрочем, отчасти соответствовало действительности...
Сара вздохнула.
-Что ж, - произнесла она, сделав несколько шагов по направлению к Давросу. - Давайте поговорим. Всё ещё не любите мармеладки?
Одиннадцатый Доктор\Леди Кристина Де Сьюза. Неожиданная встреча на одной из планет. "Ты скучал?"
-Ты скучал?
-Да, ровно пол часа назад, когда выслушивал причитания во-он того длинноносого...
-Ты скучал, Доктор?
Уже не профиль, но анфас, и этот - худой, как Боуи, только ещё инопланетней - смотрит растерянно и как-то грустно:
-Ты не должна была меня узнать.
-Я и не узнала, - смеется Кристина. - Непосредственно тебя. Но будка, знаешь ли, выдаёт с головой.
-Будка, - говорит он, блуждая взглядом где-то вдалеке. - О.
Восторг Кристины тает по мере того, как Доктор - новый Доктор - вовсе не спешит радоваться их встрече.
-Я много узнала о тебе, - говорит она, силясь привлечь внимание. - Даже в ЮНИТе есть кое-кто, не способный устоять перед чарами потомственной аристократки. Я знаю о твоих регенерациях. Я знаю, где ты побывал; хоть это, наверное, далеко не полный список. Я...
Доктор смотрит ей в глаза - чуть сощурившись, чуть исподлобья, как и всегда теперь.
Кристина сглатывает комок в горле, и улыбается через силу:
-Всегда слишком много "я", верно?
Он молчит, и Кристина, сжав губы, осторожно проводит ладонью по его лицу: "позволь мне такую глупость".
-Знаешь, Доктор, - она быстро оборачивается к "тому длинноносому" и рыжей девушке, целиком поглощённым друг другом в дальней беседке. - Хорошо, что ты теперь путешествуешь не один.
Доктор|Алиса Селезнёва (телесериал "Гостья из будущего"). Алиса находит на улице странную телефонную будку.
Алиса вспоминает "Лондон - из э кэпитал оф грейт Британ", декларированное cемь лет назад в классе английского 20-й московской школы. Очередное городское нововведение - эта синяя Police Box?
Доктор вспоминает, что зарёкся уже прилетать в миры, где женщины ходят в атласе, и с не деланным величием на лицах; ему достаточно этого дома, на Галлифрее. Впрочем, атлас - не катастрофа, если у человека такой живой взгляд.
-Хотите мармеладку?
-Спасибо. А вы с Земли?
-Ну, - незнакомец мнётся. - Мой шарф точно оттуда. Его связала мадам Нострадамус - одна французская дама, у неё был очень... дальновидный муж. А вас интересует Земля?
-Да, - кивает Алиса. - Я была там семь лет назад, то есть, в том историческом периоде, из которого ваша...
-ТАРДИС.
-Тардис.
-А я был там семь дней назад, - улыбается Доктор. - Оставил одного хорошего друга, и, боюсь, ей было непросто добираться домой - огрехи ориентирования на местности, или мои собственные огрехи, смотря, как строго судить. Потом я спас свою планету, снова, потом сбежал оттуда, снова, а потом прилетел сюда. Вам нравилось на Земле? Один из моих любимых миров.
Алиса берёт ещё мармеладок, раздумывая, как бы полней ответить на этот вопрос.
Одиннадцатый/Эми, "не буду я с тобой целоваться!"
-Эми, Эми, успокойся, - неуклюже отшатнувшись, Доктор задевает что-то на панели ТАРДИС, и панель счастливо искрится в ответ. - Не буду я с тобой целоваться, с чего ты это вообще взяла?!
-Старый... земной обычай? - предполагает девушка, следуя за ним по пятам. - Ты спас человеческую расу, я должна тебя отблагодарить...
К счастью для себя, Доктор успевает схватить любвеобильную спутницу за руки, и, усадив в кресло, сам опускается на корточки перед ней.
-Послушай, ты не о том сейчас думаешь, - говорит он, и, в попытке выискать хоть сколько-нибудь вербальное пояснение, зажмуривается, прижимаясь лбом к её ладоням. - Ты должна вспомнить, пожалуйста, я очень этого хочу. Вспомни, что было до того, как взорвалась станция, до того, как мы вышли из ТАРДИС... Эми?
Он поднимает лицо - девушка сидит очень прямо, и глаза её будто остекленели.
-Эми? - Доктор сжимает её запястья чуть сильней. - Ты помнишь его? Помнишь Рори?
-Рори, - медленно повторяет она. - Что за... имя дурацкое. Рори, Родди, Родерик...
-Рори Уильямс.
Эми моргает, и, тряхнув головой, решительно поднимается:
-Не приписывай мне лишних достижений, будь добр!
Доктор молча смотрит ей вслед. Эми отходит, и, остановившись по другую сторону приборной панели, удивлённо проводит рукой по щеке: откуда эти слёзы?
Десятый\Шелдон Купер ("Теория большого взрыва"), Шелдон, используя теорию струн в ходе эксперимента, попадает на ТАРДИС.
-Ч-что... ЧТО?
-Мамочка бы не поверила, - слабым голосом произнёс Шелдон, ухватившись за приборную панель ТАРДИС. - Неужели...
-Ну, ну, полегче, - оттесняя новоприбывшего от разнообразия рычажков и кнопок, пробормотал Доктор. - Сядьте вон там, да, и успокойтесь. Как вы сюда попали?
-Это мой эксперимент, теория струн, так-то, Лесли Винкл! - усевшись, Шелдон зашелся в собственно-уникальном приступе нервного смеха, но тут же остановился, встретившись взглядом с Доктором. - Вы сделаете меня своим спутником, чтобы мой уникальный гений помог принести мир в необъятную и полную проблем галактику?
-Э-э-э, - протянул тот, внезапно поняв, что кое-чья экстраординарность будет поэкстраординарней его. Экстраординарности.
-Не волнуйтесь, я уже набросал кое-какой план, - вновь спохватившись, Шелдон забегал вокруг панели, собственным видом напоминая одно гигантское насекомое с окрестностей Бетельгейзе. - Мне нужно только упаковать нижнее бельё, и выполнить условия социального договора относительно прощаний с моими друзьями. Помогите, тут же всё изоморфное. Доктор? Доктор?
Таймлорд тряхнул головой, приходя в себя.
-Что ж, - медленно произнёс он, переключая, один за другим, рычаги материализации. - По крайней мере, никакой свадьбы у вас не планируется.
Четвертый /(|) Гарри /(|) Сара, "О некоторых вещах лучше никому не рассказывать".
О некоторых вещах лучше никому не рассказывать. Не говорить. Даже друг другу.
Доктор закрывает Сару собой, боясь... не важно, чего. Пишет на прозрачной стене "XALER", а Сара по ту сторону читает: "RELAX"; разводит руками и пытается следовать совету. Доктору безразлично её белое платье, новая прическа, и длина ресниц - он разглядел их однажды, при первой встрече, и в дальнейшем приглядываться не желает; ему важно заботиться о ней, не вдаваясь в сопутствующую болтовню. Она знает это, и всё равно досадует : что ему стоит замедлить темп, остановиться где-нибудь на пару дней, отдохнуть, позволить ей привести себя в порядок?
Сара привязана к Доктору, как к... не важно, кому. Она живёт этой недосказанностью, и дышит ею, понимая прекрасно, что любое четкое определение всё разрушит.
Вот он: два метра ростом, лохматый, с мармеладками и в шарфе. Галлифрейский турист, прихвативший разнообразия ради пару землян с безупречным английским; здорово, почему нет. Что мешает этому длится вечно?
Гарри - зануда, как... не важно, кто. Что за хоббитская натура! - фыркает Сара, фыркает Доктор. Несколькими месяцами позже, впрочем, reasonable man уже отпаивает чаем свою английскую подругу; ланч грозит затянуться до бесконечности. Всегда непросто избавляться от надежд о... не важно, чем.
-Ведь он вернётся, Гарри?
Одиннадцатый|Артур Дент ("Автостопом по Галактике"). Доктор берет Артура в компаньоны после того, как ушли Рори и Эми.
-Так вот, Эми и Рори...
-Рори, - с каким-то нервным смешком повторяет Артур. - "За самое беспричинное использование непристойного слова из трех букв в серьезном сценарии"!
Доктор выразительно поднимает бровь, и Денту приходится размахивать руками в чисто британском стиле, поясняя, что - это просто такая маленькая серебряная штучка на большом черном пьедестальчике, знаете?
Доктор не знает. Прислонившись к ТАРДИС, он слушает песню криккитских аборигенов, которая позволила бы Полу Маккартни купить всех далеков, вместе взятых, и вернуть обратно Галлифрей.
-Они раздражают, когда постоянно так, - кивнув в сторону поющих, бормочет Артур. - А они правда постоянно. Не знаю, представляете ли вы себе.
-Есть и другие планеты, - пожимает плечами Доктор.
-Да, да, - соглашается Дент. - Скажите, а у вас только сердец два, или...
Английские девушки. Английские девушки были, определённо, лучше.
Тема полотенец отчетливо маячила где-то на горизонте.
Четвертый|Роза. AU. После событий "Doomsday" Роза находит ТАРДИС, но в ней совсем другой Доктор. NH!
-Вы же не Доктор.
Вопросительного знака в конце уже не было, как и восклицательного.
-Смотря что вы предполагаете под "доктором", - осторожно произнёс на-самом-деле-таймлорд, перекидывая слишком длинный конец шарфа за плечо. - Если вы о том, который, возможно, нужен вам в вашем положении...
-Вы знаете, о ком я, - Роза мотнула головой в сторону синей будки, и, не удержавшись, нежно коснулась её рукой: ТАРДИС выглядела гораздо более старой, чем на её памяти. - Вы компаньон? - с новой надеждой спросила она, обернувшись.
Обстоятельства складывались из рук вон: мармелад куда-то делся из «больше-внутри-чем-снаружи» карманов, а женских слёз, похоже, боятся все антропо... нет, галлифрееморфные существа.
-Послушайте, - сказал Доктор, двумя шагами преодолевая расстояние между (она не испугалась такого сокращения личного пространства, и это было хорошо). - Не знаю почему, но я о вас волнуюсь. А вам волноваться не нужно. Хотите, слетаем за мармеладом? Или ещё чем-нибудь?
Девушка покачала головой: то ли от нелюбви к сладкому, то ли от чего-то ещё. А потом вдруг встала на цыпочки, и обняла этого лохматого мужчину за шею. Такие проявления чувств были ему явно в новинку, но, в сущности...
-Хорошо, что он - вы, - шепнула она, и тут же отстранилась.
Розе предстояло довести до конца эпопею с детской в их с Джоном доме. Доктору предстояло путешествовать по времени и пространству двести с лишним лет – до новой встречи с мисс ещё не Тайлер-Смитт в Лондоне-без-дирижаблей.
Четвертый|(/)Сара Джейн Смит. Сара сильно ранена или отравлена, буквально в полевых условиях Доктору приходится спасать ей жизнь.
-Что у вас, людей, за дурацкая тяга к самопожертвованию, - говорит Доктор.
Сара отвечает, что никакая это не тяга, просто её нога - нет, не подвёрнута! - сломана, так что не стоит стоять столбом.
-Тебе нужно успеть к Гарри, иди.
-С твоим Гарри ничего не случится, - от обилия жестикуляции шарф соскальзывает с правого докторского плеча. - Он от этого застрахован Мирозданием, уж поверь моему опыту. Покажи свою лодыжку.
-Не нужно, - внезапно вспыхнув, отвечает Сара, и подгибает ушибленную ногу под себя.
-Это ещё почему?
-Она, она, - английским леди не пристало в таком признаваться, но - что будешь делать. - Она грязная, - наконец, произносит Сара. - Да и что там смотреть? Я сама всё прекрасно чувствую!
-Дорогая Сара, - говорит Доктор, опускаясь на траву перед ней. - Я видел твои ноги раньше, и они у тебя замечательные. Поверь, никакая грязь моё мнение не изменит. М?
-Мм, - отвечает Сара, но ногу осмотреть всё-таки даёт.
-Что ж, - говорит Доктор через минуту. - К Гарри, действительно, нужно успеть... Вот что: закрой глаза. Нет! Без вопросов. Потом объясню тонкости медицины таймлордов.
Сара слушается, и так подхватить её на руки проще простого. От продолжения споров секундой позже, это, впрочем, не спасает.
Доктор | Гамлет. "Все выжили!" ("Гамлет")
"Вы не добрый, принц. Вы совсем не..."
-Добрый, - через силу проговаривает Доктор, и добавляет, прилагая усилия ещё большие: - Принц. Вы разрешите пройти?..
Принц не разрешает. Принц исступленно трёт правую ладонь о левый рукав: это правильно, правильно, правильно. На чёрном бурые разводы не видны.
Затем поднимает взгляд, силясь узнать, а не узнав, приказывает:
-Помогите дотащить до галереи.
Через паузу:
-Ну. Как ещё говорить с вами сыну короля?!
Он похож на Пса из пьесы того бельгийца - когда Пёс спросил, можно ли ему съесть не-синих птиц. Грузное тело натужно скользит по полу: прощай, вертлявый глупый хлопотун...
-Лучше бы она запирала за ним покрепче, - это уже в полубреду. - Чтобы он разыгрывал дурака только с домашними...
Она. Надо же, ещё существует и Она.
-Погоди! - снова властное и снова вслед. - Перед своим донесением королю изволь отрядить ко мне двух-трёх поголосистей.
-Поголосистей, принц?
-Да. Чтобы было, кому орать "все выжили!" в конце.
Кроссовер с "Автостопом по галактике". "А вот и новые пассажиры!"
-А во-от и новые пассажиры!, - таща за руку Триллиан, которая тащила Форда, который тащил Артура, объявил Зафод.
Третий "Пангалактик-Горлодер" был для него явно лишним, и Зафода можно было понять. Чего понять было нельзя, так это то, как вся эта ватага, плюс меланхолично заглядывающий в дверь робот, вообще оказалась в ТАРДИС.
-Что? - спросил Доктор, напомнив самому себе прошлую регенерацию.
-Чего?! - поднял брови Рори.
"А всё не так уж и плохо", - оценивающим взглядом скользя по Президенту Галактики, подумала Эми, но вслух произнесла, конечно, другое:
-Доктор, он не апплан?
-Он... нет, не апплан, - отозвался Доктор. - Я сейчас поразмыслю немного, и, должно быть, всё пойму... эй, вы куда кладёте свои полотенца?!
-Бросьте, дружище, мы же только на пару дней, - похлопал его по плечу Форд, в то время как Артур бормотал поодаль о том, что всё невероятно-невероятно-невероятно, и если он вот прямо сейчас не выпьет чашку чая, то коэфициент невероятности в вероятности сломает ему мозг к чертям.
-Кажется, я узнаю акцент, - пробормотал Рори, выразительно переглянувшись с женой.
Эми вздохнула: роль заботливой хозяйки мало ей шла, но, раз уж такое дело...
AU, где Доктора никогда не существовало, и похожую на его жизнь вёл Мастер - пока однажды не услышал у себя в голове барабанный ритм...
"Что это с тобой, - говорит Роза. - Голова?"
Мастер натужно улыбается, стараясь прижимать холодную ладонь ко лбу так, чтобы это принесло хоть какое-то облегчение.
"Все эти завихрения... временные, - он делает неопределённое движение свободной рукой. - И будто песня, понимаешь, в голове застряла".
Роза поджимает губы: натужность душевных движений передалась и ей.
"Конечно, - произносит она, наконец, и делает неуклюжий реверанс в своей длинной юбке. - Правда, здорово? Это мама купила, сказала, если не буду носить, ни разу больше...".
"Правда. И там такой ритм, - Мастер прикрывает глаза. - Та-та-та-там".
Роза смотрит, как палец её компаньона отстукивает четыре короткие ноты на панели ТАРДИС.
"Да, - говорит она. - У меня тоже. Помнишь, мы поза-поза-позавчера летали в Вену? Три дня в голове песня оттуда. Даже ритм похож..."
"Какая песня?" - Мастер морщится, как заправский владелец многолетней мигрени.
"Ну, - мнётся девушка, приближаясь к нему. - Которая... в том мюзикле... когда принц уже взрослый. "Тени становятся длиннее, а песни так холодны. Дьявольская... эээ... сильнее, но люди... мм...".
"Без пяти двенадцать, - одними губами произносит Мастер. - Чего же мы ждём?".
Роза кладёт руку на его плечо.
Мастер охватывает пальцами запястье девушки, и не отпускает даже тогда, когда она начинает кричать.
Люси | Доктор. Мысли Люси по поводу Доктора во время Года-которого-не-было.
Послушай меня, пожалуйста. Протяни палец сквозь прутья клетки, коснись моего виска - ведь вам этого достаточно. Моему мужу достаточно: он узнаёт всё, стоит ему поправить прядь на моей голове.
Он и сейчас знает. Поэтому мы говорим.
Я не похожа на леди Макбет, Доктор. Как думаете?
Знаете этот момент во всех экранизациях, когда одинокая фигурка стоит на замковой стене, и ветер рвёт платок с её головы, а внизу едет со свитой Дункан. У меня получилось немного иначе: я, видите ли, ела мармеладки. Такие чудесные, разноцветные. В них добавляют варёные фрукты, сахар, пектин... и щепотку воспоминаний о прошлом друзей детства. Хотите мармеладку, Доктор? Или вы теперь, соответствуя месту обитания, клюете пшено с рук?
А помните, как, в самом конце: Ей надлежало бы скончаться позже: / Уместнее была бы эта весть.
Но я ведь не какая-нибудь шотландка?
Доктор|доктор Ватсон|доктор Хаус|доктор Кокс. Все четверо сидели в одном баре. Н+
-Поляризуя атомарную структуру неприятельского поля...
-Девочка моя дорогая, - жестом развязного педиатра отхлебнув пиво, перебил Кокс. - Хватит об атомах. Пей.
-Но я не люблю, - поморщился Доктор, пропустив "девочку" мимо ушей. - И вообще хотел, чтобы принесли крабовых палочек с банановым соком, но у них, кажется, этого нет.
Хаус покосился на трость, прислонённую к столу. Он ещё не решил, считать ли этого, в бабочке, тонкой штучкой, или очередным пациентом.
-...так вот эта собака... - попытался продолжить Ватсон.
-Встречался я как-то с одной собакой, - мечтательно улыбнулся Доктор. - То есть, не в романтическом смысле. Просто встречался. Когда был моложе. Помню, был мне один день... и, значит, стоит эта мультиформа, в виде собаки и её хозяина, а настоящий-то пёсик где-то в коме лежит!
Кокс подавился пивом.
Грегори Хаус окинул пациента в бабочке долгим, пронзительным взглядом шифрующегося британца.
-Врёшь ты все, - прочувствованно произнёс он.
-Э, нет, - воскликнул очередной шифрующийся британец, пододвигая пятый стул к докторскому столу. - Это, брат, моя реплика.
Доктор|планета Солярис, ("Солярис"). Доктор приземляется на незнакомой планете, на которой встречает всех тех, кого уже давно нет в живых. А+ новоеДоктор|планета Солярис, ("Солярис"). Доктор приземляется на незнакомой планете, на которой встречает всех тех, кого уже давно нет в живых. А+
-Они приходят по ночам, - говорит Снаут, проводя нервной ладонью по плешивой голове. - А спать-то когда-нибудь нужно. Вот в чем проблема.
Доктор не спит третью ночь.
ТАРДИС не интересна ему. Ему интересен белый потолок.
У левого угла ещё заметен след от лазерной вспышки: корпус станции она, конечно, не прожгла, но дефект останется. Если забелить... как делают белила? Из металлов, должно быть. Свинец - это если хочется медленно себя отравить. Цинк - если не хочется. Ну, и ещё двуокись титана.
Словом, если забелить, то даже не будет видно.
За окном тоже ничего не видно: Симметриады существуют считанные часы, и его доброму другу стоило усвоить это, прежде чем рваться из станции на исследование новой планеты.
-Исследование, - произносит Доктор, и губы его против воли расползаются в ухмылке.
Нет, Мастер никогда не исследовал. Мастер покорял.
Но не Солярис.
Потом пришла другая.
Это было странно, потому что обычно приходили одни и те же. Сарториус уже начал готовить новые лазеры и арестантскую камеру, когда, стоило Доктору против воли сомкнуть глаза на пол часа, явилась она.
-Ничего не помню, - пробормотала, ласково поглаживая его по плечу. - Мы победили далеков, получается?
Потом они спустились на планету, и он улетел быстрее, чем мать успела сойти обратно с холма.
Сын, который всегда убегал.
Даже на Солярисе.
Он, кажется, вновь прикрыл глаза лишь на мгновенье - и пришла третья.
Сарториус перестал удивляться, а Снаут даже улыбнулся ласково.
Такая красивая девушка. С вьющимися каскадом волосами.
-Спи, глупый, - сказала, положив прохладную ладонь ему на лоб. - Я не будить тебя пришла.
-А зачем ты пришла, Ривер?
Так, может быть, умирающий в пустыне спрашивал однажды у видения русалки.
Она не знала. И о "спойлерах", конечно, не сказала тоже, - это другой таймлайн, подумал Доктор среди зыбучего ада собственных простыней, хотя о каких таймлайнах вообще может идти речь.
Юная дочь Пондов лишь коснулась губами его губ, и легла рядом, обнимая. В безумных светлых волосах путались пальцы.
В сущности, Солярис оказался умнее его, даже лингвистически: Понд, Ривер, теперь - Океан.
От таких собеседников не отказываются.
Free Fest
ІІ текста
Original. Парень и девушка, ненавидящие друг друга. Авиакатастрофа, где они единственные выжившие. Пытаться продержаться до прибытия помощи в одиночку, но затем понять, что лучше вместе. Переосмысление отношения к жизни и друг к другу. “'Не думала, что от твоих сигарет будет польза” – “А я вообще не думал, что от тебя может быть толк”.
У него пухлые, женственные губы, и дурацкая привычка поминутно подносить к лицу сигарету - единственную, последнюю в пачке. Нюхает табак? Борется со стрессом? Господи-боже, посмотри на эту впечатлительную барышню.
У неё дурацкая кофточка - нет, не розовая - с оборками на рукавах, и манера перманентно закалывать поясок часов то на одну дырку вперёд, то назад. Смирись, дорогая, запястья не худеют.
А ещё, конечно, самолёт падает.
Она говорит: о!, и ползёт вперёд, сдирая о песок колени. Как некрасиво, как нехорошо, - это уже его "я-в-голове", находящее нужным оставлять комментарии даже тогда, когда подвластное ему тело сидит с подвёрнутой ногой, а из ссадины на плече вяло сочится кровь.
Посмотри, говорит "всё-то-же-я", неплохая ведь задница. Хочется оценить? Нет, куда уж. Познавай дзен, ешь кокосы. И не болей.
Внутренний голос исчезает под шумок наплывающих волн.
Та, что в дурацкое кофточке, возвращается из обхода-на-коленях уже прямоходящей, и, оторвав рукав с оборкой, протягивает ему: сойдёт за эластичный бинт, перевяжи свою ногу.
Потом оседает на песок, сдёрший одну десятую её кожи, и произносит стеклянным голосом: все умерли, все умерли - а как же я?..
- А ты - вот, - он протягивает свою единственную сигарету, хоть зажигалки нет, и быть не может; он бросил курить за пол часа до вылета.
Она принимает эстафетную палочку душевного покоя и надежды, машинально кивая.
По вечерам холодно.
Костёр из трения хворостин не разводится, но у одного из бывших пассажиров удалось найти спички.
-Что, уже спать?.. - разочарованно спрашивает она, когда он, брезгливо понюхав "подушку" из высушенных водорослей, поворачивается в противоположную от костра сторону.
-А что? - с долей излишней резкости парирует он, обернувшись. - Заплести тебе косички? Покормить мороженным с ложечки? Вот уж прости, забыл сообщить: мы на чёртовом острове, и никакого мороженного ты не дождёшься ещё черт знает сколько времени!
Она кусает губы: боже, какой клоунский наряд, с этим одиноко-оборчатым рукавом. Потом говорит - да так, что за треском костра едва расслышишь:
-Нога болит?
Он молчит. Она вытаскивает из кармана шорт давешнюю сигарету: половина табака высыпалась, стоит думать, но всё в тот же карман, но нужно быть великодушным.
-Возьми.
Великодушничал, великодушничал, да не вывеликодушничал.
Он отказывается, а потом перестаёт. Наклонившись, зажигает пародию на никотиновый яд от лучины очередной водоросли, и с наслаждением затягивается: да, так гораздо спокойней...
-Да, так гораздо спокойней, - с улыбкой говорит она. - А я уж не думала, что от твоих сигарет будет польза.
“А я вообще не думал, что от тебя может быть толк”, - говорит он про себя, но вслух произносит другое:
-Дорогая Лика. Мне ужасно, кошмарно, до чертиков нравится твоя кофта. Когда мы выберемся, я стану дизайнером, но только не геем, и заполню все подиумы мира такими шедеврами.
-Мне кажется, это сарказм, - говорит она, сузив глаза.
-Мне кажется, я тебя люблю, - говорит он. - Только - шш! - ни слова обезьянам!
Harry Potter. Снейп/Гермиона. Постканон. “– Всегда знала, что вы живы. – Мисс всезнайка ничуть не изменилась”.
У Гермионы всё такие же короткие, искусанные (на большом пальце - особенно; дело привычки) ногти. Это знает она, потому что - ощущает. Свой грубый маникюр в своей же ладони, вонзённым по всем правилам нежданных встреч.
- Знаете, - говорит она нерешительно. - Это ведь сон. Боли не должно быть. Какой тогда смысл в щипках?
- Меня спрашиваешь? - говорит мужчина, дёргая уголком рта (вот же манера улыбаться).
- Нет, - всё в той же нерешительности отвечает Гермиона. - Себя скорее. Это ведь мой сон, значит, моё подсознание.
- Что есть ты, - говорит Снейп. - Что есть сон. Что есть змеи.
- Неловко получилось, - говорит Гермиона, и морщится в соответствии с искренней неловкостью. - То есть, я хочу сказать - глупо извиняться за то, чего не контролируешь, но всё равно. Больно вам было? Я всегда надеялась, что быстро, но не задумывалась, насколько...
- Что есть боль, - гнёт своё Снейп. - В сравнении с яблоками.
- Яблоками, - повторяет Гермиона.
- Яблоками, - кивает профессор. - Яблоками и змеями. Выведете результат, мисс Грейнджер?
Что ж, думает тридцатилетняя мисс. Я давно уже миссис, и, кажется, забыла вчера почистить зубы. Просто упала на постель и... из этого выводить концепт познания?
- Из этого.
- Хорошо. Что есть змеи и яблоки?
- Понятия не имею. Но не люблю ни тех, ни других.
Гермиона открывает рот, и не знает, как произнести простые, в сущности, слова.
Что ей жаль (и что это меняет?)
Что ему стоило бы быть добрее к себе (когда? каким образом?)
Что Гарри всё узнал, и что... (вот хоть тут - можно без Гарри?..)
- Вы были ужасным, - говорит она, улыбаясь, и потупившись в белое пространство, заменяющее пол. - Все семь лет. Ну, шесть с...
- Апельсином.
- Шесть с апельсином для нас троих. Фу, смотрите, даже подсознание моё заговаривается. Шесть с апельсиной, шесть с волосиной, с... о чем это я. Да, совершенно ужасным.
Гермиона молчит. Точно как в той книге: губы мои губы тряслись как два дурака. Два дурака.
- Дайте я вас, что ли, трону, - произносит миссис Грейнджер, в каком-то отчаянном порыве персонального мужества. - Мне тридцать лет, имею я право?!
Северус прячет лицо в ладонях: ему смешно. Впрочем, обнимая его, не нужно подниматься на цыпочки, и это уже кое-что.
- Всегда знала, что вы живы, - говорит девочка-из-семьи-стоматологов.
Профессор-из-подземелий трогает прядь каштановых волос, закрывающую ему обзор.
- Мисс всезнайка, - говорит он. - Ты ничуть не изменилась. Неужели не понимаешь, что никто не умирает, если не ест яблок?
@темы: живые-во-мне, doctor who
-
-
15.07.2011 в 23:00-
-
14.08.2011 в 00:10-
-
14.08.2011 в 00:15-
-
14.08.2011 в 00:17это была едва ли не единственная заявка, в чью сторону я смотрела в этом туре, но так и не вспомнила близких мне самой мертвых Доктора, да. у тебя прекрасно.