Сэлинджер. Цикл о Глассах. Снова, снова, снова.Пару дней назад, примерно в полпервого ночи, я наткнулась, в страшно корявом (на lib.ru они все таковы, но спасибо уже и за это) тексте "Симор: введение" на фразу "писал я в то время на очень разболтанной, чтобы не сказать свихнувшейся, немецкой трофейной машинке". Рассказчиком был Бадди Гласс.
Что примечательно во всем этом цикле - Сэлинджер не имеет привычки упоминать имена героев в каждом рассказе. До всего додумываешься сам, иногда совершенно случайно: скажем, я только через неделю после прочтения "Лапы-растяпы" поняла, что тот солдат, любимый Элоизы, и Уолт Гласс, погибший при несчастном случае в Японии (об этом вкратце говорится в "Выше стропила, плотники" ) - одно и то же лицо.
И, два (или три, смотря как считать) дня назад меня ждало очередное озарение: мистер Икс из "Дорогой Эсме: с любовью и мерзопакостью" и Бадди Гласс - совершенно очевидно, одно и то же лицо. Благодаря этой вот трофейной немецкой печатной (сколько прилагательных) машинке.
Насколько я помню, я тогда довольно долгое время просидела, сличая тексты, пока не убедилась окончательно. Все и так было, в общем, совершенно ясно, но верить не хотелось. Мистера Икса и без того было слишком... слишком. И уж тем более такого не заслужил Бадди.
Что я хочу сказать: Сэлинджер в своих рассказах и повестях очень точно выразил идею "человек против войны". Он ни разу не показывает театр военных действий: только до и после. Его героям незачем размахивать оружием и кричать боевые гимны, - важен ведь, по сути, только итог, который сполна выражает Мистер Икс, который не может сдержать бесконечного тремора рук; у которого "половина морды ходуном ходит" (с), который не может читать, потому что не запоминает даже абзац... не может, в конце концов, даже разобрать собственный почерк, подписавший под «Боже милостивый, жизнь — это ад» - "Отцы и учителя, мыслю: «Что есть ад?» Рассуждаю так: «Страдание о том, что нельзя уже более любить».
________
Вообще, "Дорогой Эсме..." и "Хорошо ловится рыбка-бананка" - одни из самых страшных Сэлинджеровских рассказов. Особенно, когда до конца понимаешь их смысл.