Я, все о том же. На этот раз, не только от лица J.
И - у Героини появилось имя.
J. / 3.
Входная дверь привычно скрипит, захлопываясь за спиной. Весь дом стар, пожалуй, даже слишком: кресла разваливаются, двери скрипят, из щелей сквозит и, кажется, совершенно некому все это исправить. Я только делаю вид, что получаю удовольствие от жизни среди фантомов прошлого. Так или иначе, некому мне возразить. Почти.
Экран мобильного вспыхивает звонком. Прождав пару гудков в звенящей тишине, - звук отключен, - нажимаю «принять».
-Да.
-Привет. Слушай, не обижайся на меня.
-Брось. Не стоит.
-Стоит. Я же видел, ты огорчилась.
-Ерунда.
-Нет, это важно. То есть, я хотел сказать… Не обижайся. Сегодня день такой тяжелый. Приходил заказчик…
Сколько он будет еще говорить? Мне бы выпить успокоительное, да лечь спать, а не слушать сейчас в трубке хрипловатый голос, слишком фальшивый, чтобы мой голос в ответ не дрожал.
В гостиной темно. Занавески на окнах чуть подрагивают: сквозняк. Я говорила.
-…и ты, пожалуйста, не принимай близко к серцу.
-Да, да. Я не буду.
-Пока.
-Доброй ночи.
Голову лучше поднять вверх: глубокий вдох, стараясь не моргать. Ничего, ничего. Все уже кончилось.
-Он не извинился.-Он не извинился.
От этого, преследующего меня все больше по вечерам, голоса – уже не вздрагиваю. Оборачиваюсь: стоит в двери, небрежно прислонившись к косяку.
Забавно. Забавно, что он прав.
-Как всегда, - говорю.
-Это его привычка?
-Твоя привычка. Говорить в точку.
Смеется.
-Глупая, глупая ты. Я же «твоя шизофрения». Я не могу быть не прав.
Попробуй не согласись. Подумав, залажу на высокий стол, предназначенный для торжественных приемов прошлого века. Джозеф тоже отлепляется от дверного косяка, и усаживается в огромное кресло напротив, картинно развалившись.
-Ну, так. Что произошло?
-Это неинтересно. Не будем.
Сидит, задумчиво потирая руки. Волосы – у него волнистые темные волосы, чуть не до плеч, - скрывают лицо. А откинет – и с удивлением наблюдаю уже не Сумасшедшего Джозефа, а Джозефа-Аристократа, светского франта в мятой рубашке.
-Поразительно, - говорю, не удержавшись.
-Мм?
-Ты похож на… кота. Откормленного, довольного жизнью кота. Котище.
Демонстративно осматривает себя. Даже не смеется.
-Ну и ну, Санни. Ты еще можешь меня удивить.
Сидим, смотрим друг на друга. Болтаю ногами.
-Санни, - произносит, точно катая имя на языке. – Сан-ни… Солнышко…
Тихо вздыхаю, отводя взгляд в сторону. Какого же ты…
-Так что случилось? – повторяет, сев ровнее в своем кресле. Уже – не светское «котище», нет. Добрый усталый доктор: всегда поможет, не обделит советом, всегда…
-Я сидела с его братом, - говорю на одном дыхании, внезапно решившись. – Десять лет, в третьем классе. Купила игрушку – нравится ему герой один из мультфильма. Телевизор смотрели. А он… - дыхания начинает не хватать. – Пришел, и… - закусываю губу. – «Мы не смотрим такое. И я ему такое не покупаю! Зачем ты даришь, только разбалуешь, разве…»
Усилием воли успокаиваю правую ногу: что-то уж больно резво начала ею мотать.
-Глупо, - говорит Джозеф, и врачебный шарм сминается, как бумажка. – Как все глупо, дорогая. Ты правда намерена связать жизнь с таким чистоплюем?
-Он прав, - отвечаю. – Отчасти. Может… действительно не стоит ему эти мультфильмы смотреть. Лучше книжку…
-И пусть играет деревянными куклами. Нет, нет, лучше просто брусьями – он же мальчик! А книга – ты угадаешь с автором? Вдруг у него парочка жирных скандалов за спиной? А…
-Джозеф.
Джозеф-Злобный-Безумец снова на сцене. Как быстро все сегодня.
-Ну да?
-Я сейчас закрою глаза, и ты исчезнешь. Испаришься, растаешь в воздухе: мне все равно, честное слово. И совсем не обязательно говорить, - накрываю глаза рукой. – Просто – уходи. Я не хочу тебя больше видеть.
Отнимаю руку.
Никого. Только тихо подрагивают старые занавески на сквозняке.
***
Моя светлая Санни, Солнышко, моя красавица, моя леди Идеалистка лежит в постели, и, кусая угол подушки, беззвучно плачет. Изредка всхлипывает – и тут же умолкает. Мнет пальцами белое одеяло, а лица её не разглядеть: широкий полог над не менее широкой кроватью способен дать внушительную тень. Ложусь рядом.
Солнышко затихает. Некоторое время лежит ко мне спиной, затем проводит ладонью по лицу и тихо говорит:
-Чего тебе?
Смешная. Нет, я просто так тут лег: всегда, знаешь, стеснялся, а тут вдруг решился… хахахаха. Но, тихо, тсс. Потом можно будет посмеяться.
-Хочу кое-что тебе рассказать, - отвечаю. – Одну историю. Ты ведь не против, дорогая, если я озвучу тебе небольшой рассказ из собственного опыта?
Все-таки поворачивается ко мне. Тихо шуршит одеялом, накрывая озябшие плечи. Почти лицом к лицу. Как хорошо.
А щеки мокрые от слез.
-Однажды я спас человеку жизнь. Не просто так, у перил моста за шиворот схватил, а на войне. Богатенький сынок идеалиста-отца – случается, можешь мне верить. А как война кончилась, мне возвращаться было уже некуда: ни дома, ни семьи… вот так бывает. Тогда он взял меня за шиворот, - именно, за шиворот – и повез к себе. Богатое поместье. Гордый сыном отец. И красавица-невеста: она дождалась.
Это было лето. Знаешь, совсем короткие, очень жаркие… два с половиной месяца. Я все больше сидел у реки. И эта невеста – ей тоже нравилось сидеть там со мной, на воду смотреть… закаты встречать.
Она была богата. Не богаче, но вполне наравне с моим другом. Ей не нужны были его деньги, - она любила называть себя «дождавшейся невестой», и ей было совершенно наплевать, что там дальше будет со мной.
И вот, в тот август – было 15е число, я помню! – мой друг застал нас у реки, когда от любования природой мы несколько отвлеклись друг на друга. Она убежала: слишком испугалась громких криков, должно быть. А ночью богатый наследник обвил вокруг моей шеи электрический шнур, и, похоже, решил, что достаточно отплатил за спасенную жизнь. – выдержав паузу, чуть отодвигаю ворот рубашки, указывая ей на татуировку в форме звезды: - Видишь? У нас одинаковые были.
Моя Санни тихо дышит, глядя сочувствующе, и уже глупых вопросов не задает. Через десять минут – я знаю – она уснет в моих объятиях, поверив очередной сказке. А я буду гладить её по волосам и шептать:
-Все так, Солнышко… все так…