[svetiel]

(пытаюсь вытряхнуть из головы список докторо-центричных мыслей
получается не очень)

о застревании, смерти как условии сказки, старении, детях и некоторых спутниках

"Все застревают где-нибудь", - говорит Одиннадцатый. "Только не я" - заявлял Десятый Розе
Где именно он это понял?
Когда альт-Десятый "застрял" с Розой в параллельном мире?
Когда Эми ушла, "застряв" в таймлайне, куда ТАРДИС не может попасть?
Когда Клара объявила - "прилетай по четвергам", и он неожиданно согласился, ценить чужое время, чужое личное пространство?
Когда застрял на Трензалоре на пол тысячи лет?

Десятый спас Уилфреда от радиации, считая себя мучеником. Туда же - "вы для меня похожи на гигантов".
Вся жизнь Десятого - ода любви человечеству и человечности, но в конечном итоге он выбирает Мастера. Я далека от романтических параллелей, так что - как по мне - ударная сила тут на общем происхождении, а не на "помнишь, как мы вместе".

Одиннадцатый остался защищать Рождество, не позволяя Галлифрею вернуться.
Он сидит у трещины сотни лет, чиня детские игрушки - не потому, что это хороший способ собой пожертвовать. Тут уже нет никакого мученичества. Он любит этих детей, любит игрушки, любит Галлифрей.
В своем демонстративном нежелании выбирать между людьми и таймлордами он похож на Девятого, который был согласен стать скорее трусом, чем убийцей. И его любовь его к Галлифрею - та же любовь, с который он когда-то просил Розу оставить ТАРДИС в тихом месте, где она будет стоять столетие за столетием, покрываясь плющом.

*
Теперь о сказках.
Пожалуйста, никогда не повторяйте, что сказки - это о смерти. По крайней мере, о буквальной смерти.
В таком случае сир Орфео никогда не забрал бы свою жену у эльфийского короля, а Гавейн погиб бы от удара Зеленого Рыцаря. Или так - или это не сказки. Но это сказки, очень красивые сказки, может, одни из лучших сказок написанных вообще.

Пропп все сказал об обряде инициации, как основе любого сказочного сюжета. Это мало меняет и уж точно не приближает к Faerie, но интересно.
Не-смерти Одиннадцатого, которые якобы делают историю менее значимой, и есть такие инициации.
Пандорика.
Берег Силенцо.
Трензалор.
Конечно, это совсем не то, что делает его историю сказкой. Это то, что делает ее драмой, и благодаря чему персонаж растет.

Faerie - всегда о столкновении. О человеке, провалившемся в яму, и нашедшем на дне новый мир. О нарушении границ.
Когда два существа, по всем законам другу другу не интересные, вдруг начинают диалог, начинается сказка.
Они могут говорить о яблоках.
О бассейне в библиотеке.
О рыбных палочках и заварном креме.

*
Вся радость Одиннадцатого, вплоть до последней серии - заемная. Ну, или если вы любите Сэлинджера, то это именно радость, жидкое тело (счастье - твердое).
Ривер, чью смерть он видел.
Спутники, которые в любом случае уйдут.
Вина за Галлифрей, которая всегда догоняет.
Трензалор, который однажды наступит.

Он старится, потому что сам того хочет. Потому что больше так невозможно, потому что ужасно устал.
Мне почему-то казалось, что жизнь его должна кончиться за кадром, и вбежавшая в ТАРДИС Клара увидит не Ташу Лем, а уже Двенадцатого.
Но Моффат гораздо сентиментальней меня, и потому в конце жизни Одиннадцатый понимает, что все, что было - было действительно. Многократно стертое и переписанное во времени. Закрытое в недоступных таймлайнах и других вселенных. Все-таки было.

(я бы хотела для этого Доктора совсем другой реакции фандома
я бы хотела "стиль полемики важнее предмета полемики" - по крайней мере
я бы хотела, чтобы он жил.
но все это уже в прошедшем времени - и это всего страннее)

*
Идея восприятия Клары, как "универсальной спутницы", мне не нравится - из вредности, может быть; не знаю.
Два последних спешла она говорит именно то, что сказала бы я (что сказали бы все мы); но так ли это аналогично концентрату человечности?

По крайней мере, Одиннадцатому есть, от кого услышать "пожалуйста, не уходи".
(это ужасно немало)

*
Этот Доктор - о детях.
(конечно, потому что Мэтт Смит с ними ладит инопланетно-легко; без этого ничего бы не получилось)
Амелия, Барнабал, и все дети Галлифрея, которых он сосчитал и забыл - потому что это "ничего не изменит".
То есть - конечно изменит; и изменило.
И все это в контексте сказки, которая совсем не о смерти и совсем не для детей - а вне этих рамок и включает их одновременно.