Перечитываю "Эрос и личность" Бердяева (теперь в полном обьеме). Воспринимается куда осмысленней, чем раньше.
Вот он пишет о "христианском эросе", который в эпоху Средневековья вылился в культ поклонения Прекрасной Даме. Мужчины очень эротично относились к образу Святой Девы, женщины - к образу Христа. Я вспоминаю некоторые средневековые гравюры и тексты, которые казались мне раньше нелепыми как раз по причине такого эротизма, и всё становится яснее. В православии я такого не помню. Вот, разве что, Врубель, решившийся срисовать Марию со своей любовницы. Мы все знаем, чем это для него закончилось, но действительно ли в этом есть что-то плохое? Когда человек через свою возлюбленную видит Бога? Только так ведь и может быть.
А вот параллели с украинской литературой.
"...форма любви, направленная на всех людей без исключения, самых далеких, самых немилых, есть узнавание и в них любимой, божественной природы, влечение к вечному образу каждого существа в Боге, признание в каждом далеком потенции близкого" (у Бердяева)
"— От хоч убий мене! — а не можу їх зненавидіти справжньою ненавистю. У кожного з ближніх — навіть найбільших моїх ворогів — буває така, знаєш, людська усмішка й таке, знаєш, миле й гарне обличчя, наче на тебе прекрасна Богоматір дивиться. Я кажу й підкреслюю, у кожного, бо навіть у суворих і злих з природи людей я бачу цю усмішку й це обличчя" ("Вальдшнепи").
Похоже, среди длинного списка причин любви к Хвильовому наметилась ещё одна. Он - интуитивно, а может и вполне осознанно - невероятно хорошо понимал христианский эрос.