Ранее.1. Джордж Оруэлл - 1984
Новый Год прошел под два лейтмотива: "ну хоть посплю" и "ну хоть почитаю".
Антиутопии всякий раз действуют на меня одинаково: вначале захватывающе, затем страшно, а к финалу хочется отмыться от всего, что так мужественно прочел. Дай мені чистої води, дай трохи більше, ніж завжди. Я маю змити тисячі тонн (с)
2. Юрій Іздрик - ТАКЕ
Якби Пося не вклала цю книгу мені в руки дистанційно-особисто, я, мабуть, і досі ходила б повз неї у книгарнях. При цьому кидала б замислені погляди на компактно-чорну обкладинку, але б всеодно не придбала. Бо... ну, бо таке вже воно.
Десь на початку, переповідаючи кислотно-психоневрологічну біографію одного зі своїх героїв, пан Іздрик зазначив, що зплете ще одну історію про це. Надалі я уявляла кожну з маленьких глав його книги, як окремо зплетене кубельце для двох-трьох думок переважно філософського змісту. Насправді, це дійсно філософська книжка. Більшість тверджень я вже чула від східних філософів, християнських богословів або письменника С. (час замислитись - а чи не одне це й те саме?..), а з дечим погодитись не можу (накшталт тої фрази, що страждання нічого не приносять).
Суцільний зміст можна було б охарактеризувати дуже коротко: "Запам'ятай: ти нікому нічого не винен. Ти тут для радості. Для радості. Можеш переказати це своїм дітям. Тільки, як наважишся, відімкни перед тим усі доступні детектори брехні".
Але - ні, ми не такі прості! - наведу ще дві цитати. Він першої мені просто радісно, бо вона достоту в дусі індуїзму. Другу треба осмислювати (і це теж радісно). Взагалі, остання глава "Теорія Відмови" - мабуть, найдовершеніша в усій книзі.
- ...що кохання не там, де не лише двоє люблять одине одного, але й люблять інших, і інші люблять двох і кожного зокрема (...)
- Відстань, на яку людині за життя вдається наблизитись до Бога, залежить зокрема й від рівня опанування людини мовою (розумійте як завгодно). Йдеться навіть не про рівень - наближення-бо до Бога не є справою еволюції - радше про етап, відтинок, черговий поворот, за який встигає пропустити тебе мова, вірніше, той її поворот, який встигаєш не пропустити ти.
3. Венедикт Ерофеев - Москва - Петушки
Один мой тайно влюбленный в Хантера Томпсона однокурсник утверждает, что это как "Страх и ненависть", только с алкоголем и электричками. Не знаю. По-моему, лучше.
В книге из отцовской библиотеки ещё и столько карандашных отметок (подчеркиваний, знаков вопросов, неразборчивых надписей), что у меня уже зародились смутные сомнения: либо это когда-то ставили в нашем театре, либо... ? Надо будет спектакль посмотреть. Он-то уже скачался.
4. Алексей Толстой - Драматическая трилогия
Я начинаю верить, что в библиотеке каждой семьи найдется пара-тройка книг о Грозном. У себя насчитала уже четыре.
Насколько я не люблю прозу Толстого об этой эпохе ("Князь Серебряный" всё ещё маячит патетичной неизбежностью на горизонте; а куда я, в самом деле, от него денусь?), настолько - кажется - люблю его пьесы. "Смерть Иоанна Грозного" и "Царь Фёдор Иоаннович" читались вообще фантастически, потому что в памяти ещё сохранился спектакль "Царство отца и сына", с Яцко в роли Грозного (единственный, кажется, царь, которого капризное моё восприятие может поставить рядом с Иваном Черкасова; рядом, но не вместо - они совсем разные) и Сухоруковым в роли Фёдора. "Царь Борис" тоже неплохая пьеса, вот только финал как-то... никакой. Ну, не суть.
Чтобы вы не заблуждались насчет меня, стоит отметить, что вывод из прочтенного я сделала только один: с Яцко нужно посмотреть что-то ещё. Чем-то ещё (пока) оказался только "Хиромант", и я плачу кровавыми слезами, но смотрю. Такие дела.
P.S. Ах, да. Третью пьесу я готова любить за то хотя бы, что в последней сцене там появился Петр Басманов, сын понятно кого. Борис ему шубу жаловал за военные подвиги, но мы-то знаем.
5. Платон - Пир
6. Владимир Соловьев - Смысл любви
Удивительно, что все главные религии и философские учения говорят, по сути, об одном: нужно любить всех. Не только себя. Ты тоже хорош, конечно - почему нет - но не отнимай эту исключительность у других. Только так и можно приблизиться к Богу, если воспринимать его, как существо, вмещающее всех.
Нет, не так. Удивительно, что мы до сих пор ещё этого не поняли.
7. М. Загребельный - Сергей Параджанов
Эта тоненькая книжка сильно расстраивала меня страницы до 80й. Всех разговоров было, что - отец Параджанова был оценщиком предметов роскоши, Параджанов тоже в них хорошо разбирался, а это, значит, так хорошо и здорово в унылом совке. Занавес.
Потом биограф начал больше включать воспоминания самого режиссёра, и картина несколько посветлела. Человек-миф, человек-карнавал. Когда Параджанов говорит сам о себе, я начинаю понимать, откуда берет начало его вненациональная гениальность.
Нужно посмотреть "Саят-Нова", "Цвет граната". До меня, наконец, дошло, что подразумевает под собой поэтическое кино.
8. Франц Кафка - Ангелы не летают
Отрывки из дневника, куски произведений. Неумирающий егерь понравился мне особенно.
Вообще, люблю короткие формы Кафки (уже, кажется, говорила?).
9. Сёрен Кьеркегор - Введение в христианство
В скольких ещё философских трудах я буду обнаруживать то, что читала у Сэлинджера? Мне этот процесс очень нравится, на самом деле.
Что мне не нравится, так это листовки "свидетей иеговы"; очередную обнаружила в почтовом ящике сегодня - с коронованным и одетым в шелка Иисусом. Почему людям нужно быть настолько глупыми? Почему им не приходит в голову почитать литературу по теме, прежде чем поднимать флаг собственной великой веры? О.
Кьеркегор тут говорит о настоящем христианстве, как осознании себя современником Христу. В общем, примерно то же, что было у Зуи - если хочешь верить в Него, то выбирай не приятного божественного пришельца, Святого Франциска или дедушку Хайди. "...не будешь вводить себя в заблуждение, в обман с помощью фокуса-покуса — поэтического перевоплощения Христа, вследствие чего Он из Бога превращается в тающее милосердие, выдуманное самими людьми, а христианство, вместо того чтобы увлекать людей к небесному, задерживается на полпути и становится чисто человеческим делом".
Хотите ещё цитат? Я много выписала:
"ибо богохульство — питать бессмысленное почтение к тому, по отношению к которому можно занять лишь одно из двух положений: или верить в него, или соблазниться о нем."
*
"Понятно, если кто-нибудь пробивается сквозь толпу, чтобы добраться до места, где распределяют деньги, честь и славу. Но пробиваться вперед, чтобы попасть на лобное место — как это возвышенно, по-христиански глупо".
*
"Подумай же, какой приговор выносится таким отношением Ему, Призывающему: открыто идти к Нему — позор, которого не захочет навлечь на себя ни один дорожащий своей репутацией человек, как не захочет идти открыто в... туда, куда тоже ходят тайком, по ночам; не стану пояснять, куда."
*
"В минуты душевной слабости, вялости, дряблости, когда чувственная сторона человека берет в нем верх, христианство покажется ему безумием, так как оно не связано ни с каким земным "к чему". Но к чему же оно тогда? Зачем существует? Ответ: молчи, оно Абсолют."
*
И таковым должно оно быть представлено, следовательно, и должно казаться нелепым или безумным для людей, в которых преобладает чувственная сторона. И поэтому-то глубоко правы разумники из современников Христа, рассуждая, что "Он буквально ничего собой не представляет". Совершенно верно. Он ведь Абсолют. В качестве Абсолюта христианство и явилось в мире не для утешения людей в человеческом смысле; напротив, оно то и дело твердит о страданиях, которые предстоят христианину и всякому человеку, если он хочет стать христианином, то есть о страданиях, которых можно избежать, попросту воздерживаясь стать христианином.
10. Ингмар Бергман - Латерна магика
Бергман пишет безжалостно - ко всем, но прежде всего к себе самому. Где-то в середине книги проскальзывает фраза "я не узнаю человека, которым был сорок лет назад", и это характеризует его полностью. Конечно, самонадеянно считать, что мне это чувство очень знакомо, но чем дальше, тем глубже это ощущаю.
Ближе к концу Бергман описал немецкий театра70х-80х, - для определенного количества уже моих читателей это будет интересно. У шведов, как и у нас, театр демократичен: с длинным репетиционным периодом, долгими поисками зерна роли и правильной интонации, двумя-тремя спектаклями в неделю. Лично мне такой подход кажется правильным, поскольку я не представляю, как актёр может не "стереть" себя в более интенсивной работе. В Германии (тогда, и, думаю, сейчас тоже) на репетиции дают не больше восьми недель, текст роли учится к первой же репетиции, выходных практически нет, в день играется несколько спектаклей. И постоянная, постоянная "истерика" в поиске формы: зритель ревнив к ней, его нужно зацепить.
Это именно то, что кажется мне таким муторным, когда я пересматриваю известно какие мюзиклы. Само собой, драматический и музыкальный театр - песни абсолютно разные. Гипербола мюзиклов не требует гениальной игры, но бешенный темп их выступлений всё равно пугает.
Мне нравится Бергман (повторю в двадцатый раз); это какая-то глубоко личностная созвучность, мне сложно объяснять. Он не гений, но всецело шикарен и без этого.
Да, да, вот эту цитату я хотела обязательно записать:
"Что до меня, то я обрел заключительную сцену для "Причастия" и правило, которому следовал и собираюсь следовать всегда: ты обязан, невзирая ни на что, совершить свое богослужение. Это важно для паствы и ещё важнее для тебя самого. Насколько это важно для Бога, выяснится потом. Но если нет другого бога, кроме твоей надежды, то это важно и для Бога".
11. Бастер Китон, Чарлз Самуэлс - Мой удивительный мир фарса
И внезапно - половина того, что я читала о Китоне, превращается в тыкву. Никакой нелюбви к полнометражным фильмам: он как раз хотел их снимать раньше других комиков. Никакой "врожденной стеснительности" - ну, по крайней мере, если судить по тону, которым он обтекаемо повествует о своих романах с *поместите сюда весь список имен*. Вполне здравые отзывы о коллегах: Чаплин, говорит он, был величайшим комиком, но всё закончилось бы куда лучше, не тверди ему критики это в унисон.
Очень интересно читать главы, где он описывает тонкости профессии. Как, к примеру, нужно правильно падать в трюках - и далее что-то о защите затылка, низа спины, коленей и локтей, и ещё сжимании и расслаблении некоторых мышц (загадочный пассаж). Вообще, старый Голливуд (1915 - 1925) после этой книги начинает казаться мне удивительным местом, где обязательно стоит побывать, если машину времени всё же изобретут.
Главы о первой жене - пожалуй, единственное, о чем мне хотелось бы знать меньше. Что-то похожее было у Бергмана в биографии, только последний безжалостней в суждениях. Из слов Китона получается, что он хотел немного другую жену и немного других детей, но что уж тут поделаешь. Думаю, внукам было куда приятней с ним, чем сыновьям.
Ну вот вам ещё пример скромности, с которой я внутренне не согласна, но речь не обо мне:
"Сейчас, конечно, фарсовые комедии, которые делали Чаплин, Ллойд, Гарри Лэнгдон и я, увешаны всеми сортами лавров. Их объявили классикой кино, шедеврами комедийного искусства. Чрезвычайно лестно, но для меня это явилось полной неожиданностью. Я никогда не думал, что делал что-нибудь, кроме попыток насмешить людей, швыряя свои кремовые торты и падая на спину. Как любой другой, я наслаждаюсь, если меня называют гением, но не могу воспринимать это всерьез. Не делал этого и Гарольд Ллойд, насколько я знаю. Единственный из нас, кто соглашался с ролью гения, навязанного ему интеллектуальными критиками, был Чаплин. Иногда я подозреваю, что большинство его неприятностей начались, когда он в первый раз прочитал, что он «возвышенный сатирик» и «крупный художник»".
12. Сарвепалли Радхакришнан - Индийская философия (том 1)
Дочитано уже месяц, как, а я всё не поднимаю уютный список.
Краткое объяснение того, почему мне больше нравятся восточные религии:
Как-то раз Будда взял в горсть несколько сухих листьев и попросил своего ученика Ананду ответить, есть ли другие листья, кроме тех, которые находятся у него в руке. Ананда отвечал: "Осенние листья падают со всех сторон, и их больше, чем можно сосчитать". Тогда Будда сказал: "Таким же образом я дал вам горсть истин, но кроме того есть тысячи других истин – больше, чем можно сосчитать (с)
13. Клайв Льюис - Просто христианство
Хотела бы я, чтобы Льюис был моим учителем, или хотя бы мои учителя были похожи на него. Он так шикарно подбирает примеры (которые всё объясняют), что это действительно педагогический талант.
С другой стороны, явное предпочтение христианства расстраивало. Причем строит он это на том, что в восточных религиях человек "сливается с богом" - смутная метафора о капле, которая вливается в море, и перестает быть каплей вообще. А в христианстве человек даже после смерти сохраняет определенную индивидуальность. Это перекручивание.
Впечатлила одна из первых глав, где у Льюиса явно проявился талант писателя-фантаста. Он риторически интересовался, почему люди так часто призывают Бога "спуститься вниз и всё исправить". Ведь если он действительно спустится, это будет конец. И не останется времени выбирать, какую сторону вы примете - выбор будет уже сделан. Доказательство существования Бога из моральной нормы, для всех одинаковой (отрицание эгоизма) тоже интересно.
14. Сьюзан Коллинз - Сойка-пересмешница
Три книги подряд я искренне желала личного счастья Питу - с Китнисс, или не с Китнисс, не суть. Слишком хорошим человеком он получался, даже с учетом психологических... изменений в третьей части. Ура мне, ура Питу, ура автору. Надеюсь, все герои в конечном итоге смогут функционировать нормально.
Дико интересно, кто в фильме будет играть Финника. Пошевеливались бы они там со второй частью.
15. Питер Акройд - Повесть о Платоне
Мне очень нонравилось. Но написать что-то большее, чем это признание в любви Акройду, я не могу.
16. Таня Малярчук - Біографія вигаданого чуда
Знайома по літгуртку дівчина написала, що це "відчайдушно сумна книжка про те, як з людей робляться святі". Якщо ви хоч трохи знаєте мене, то розумієте, чому я в той-таки (вчорашній) день побігла в книгарню.
Біографія головної героїні на початку страшенно нагадувала мені мою власну; потім, звичайно, цей елемент якось загубився. Знайома була права про святих. Більше я нічого поки що про цю книгу говорити не здатна.
17. Курт Воннегут - Бойня номер пять или Крестовый поход детей
18. Юрий Нагибин - Трое и одна, и ещё один
Я знаю Нагибина только по "Возлюбленному ученику", но этот уровень уже открывает путь для любви. Один из лучших писателей, мне известных. Понятия не имею, почему так мало его читаю.
19. Дхаммапада
Я всегда любила в текстах буддизма (индуизма, дзен-буддизма) то ощущение спокойствия, которое они оставляют. "Дхаммапада" напоминает послания апостолов по форме, но в ней нет ультимативного тона, который всегда расстраивал меня в христианских текстах. Конечно, причина в специфике религий; к сожалению, только отчасти.
Мудрые удаляются; дома для них нет наслаждения. Как лебеди, оставившие свой пруд, покидают они свои жилища (с)
20. Сутра сердца
21. Харуки Мураками - Мой любимый sputnik
С книгами в вещественном смысле редко случаются стоящие истории - в отличии от их смыслового наполнения, - но этот случай из ряда вон. Потрепанный томик с многочисленными подчеркиваниями моему отцу дала его коллега, попросив непременно прочесть. Он отдал томик мне с просьбой пересказать краткий смысл. Кажется, фраза "человек, в которого Сумирэ влюбилась (...) кроме всего прочего - женщина" ввела его в состояние прострации. Бывает.
Ощущение, что я прочла сильно (правда, очень сильно) облегченного Сэлинджера, густо смешанного с поэзией Басё. Даже вялотекущесть первой половины была простительна благодаря моментам вроде "мои мысли были спутаны, как рисовое поле во время дождя". А потом пришли экзистенциальные кризисы главных героев, мистика на полутонах и Тонкие Намеки автора.
Герои некоторых книг были бы куда счастливей, позволь им писатель прочесть "Смысл любви" одного русского философа. Наверное.
22. Последний Дозор – Лукьяненко
Да, все мы грешим.
Четвертая (ведь четвертая же?) по счету книга цикла окончательно перешла в категорию "я прочитал и огорчился: зачем я грамоте учился?".
23. Любовь – Клайв Льюис
О, Льюис. Все ещё проигрывает Бердяеву.
У первого: "Почти всех наших предков женили родители, и они зачинали детей, повинуясь только животному желанию. И ничего низкого тут не было, а были послушание, честность и страх Божий".
У второго: "...и не ведают, что делают, те, которые хотят превратить и любовь в послушание. Это ведь значит свободу превратить в необходимость, творчество превратить в приспособление, гору превратить в равнину".
Для собственного успокоения (и немного перефразировав Толкина) делаю вывод, что Льюис судит как личность ограниченная, но добровольная и осведомленная об этом. Да, и всё равно он во многом мне нравится.
24. Гильермо дель Торо, Чак Хоган - «Штамм. Начало»
Ничего не знаю о Чаке Хогане; я просто немного фанат дель Торо. Собственно, и книгу-то скачала потому только, что "...он ещё и книги пишет?".
Спойлер: история о вампирах. Но таких... гильермо-дель-торовских, так что готовьтесь преимущественно к экзистенциальной мерзости. Художественной ценности как бы и нет, но её с лихвой заменяет строение текста, который напоминает скорее драматическое произведение, чем к прозу. Я бегу скачивать вторую часть, а вы - как хотите.
25. Эрих Фромм - Искусство любить
В капиталистическом обществе, пишет Фромм, все воспринимается в форме сделки. Даже догму "возлюби ближнего своего как самого себя" умудрились переврать в "делай другому то, чего желаешь себе". А ведь это совсем разные вещи. Любовь предполагает веру, риск, необходимость "все выбросить", как у Вулф в "Миссис Дэллоуэй". В мире капитализма максимум человеческих отношений - это не отбирать у человека больше того, что ты ему сам дал. При этом стабильно сохраняется дистанция, с которой и развивается (хоть и не начинается) наше трансцендентное одиночество, от которого каждый бежит кто куда. В дебри академизма. В оргиастические практики. В самую приятную субкультуру.
Мне нравится Фромм.
Он первый на моей памяти внятно критикует Фрейда: за сугубую патриархальность в описании мира, тогда как женская составляющая - не вечный подражатель, но полноценный противоположный полюс; за восприятие Бога как отца, тогда как современный (в западной религиозной мысли; восток к этому пришел давно) монотеизм уже отказался от навязывания ему какой-либо конкретной роли, Бог - уже Абсолют.
Фромм не отмахивается от буддизма и даосизма. Даже предлагает духовные практики для достижения сосредоточенности, которые подозрительно напоминают практики сами понимаете чего.
Ну и вот ещё моя любимая цитата, которая все объясняет в современной социо-политической ситуации:
"Короче говоря, парадоксальная мысль ведет к терпимости и усилию в направлении самоизменения. Аристотелевская точка зрения ведет к догме и науке, к католической церкви, и к открытию атомной энергии".
26. Винсент Ван Гог - Письма к брату Тео
27. Василь Стус - Феномен доби (Сходження на голгофу слави)
Професор Ш. днями розповідав про свого друга, який навчався у Тичини. В останнього з Лідією Папарук не було дітей (тобто, взагалі не було), тому він кожного вченика проводжав з "доволі суттєвою" (цитуючи Ш.) сумою грошей. Отаке. Це, звісно, доволі недолугий приклад, та й Ш. був традиційно напідпитку, але той факт, що Тичина викликає у мене бажання "плакати дрібненькими сльозами (...) - так, як у дитинстві, на теплих грудях", це не змінює.
От Хвильовий десь у 20х писав Зерову: "Не погоджуюся з вами, що Тичина "перевівся". Тичина переживає зараз перелом - це так, але казати, що він перевівся, не можна. Дещо і мені не подобається з його останніх поезій, особливо не подобаються ті місця, де пахне агіткою, але - я гадаю - це тимчасове явище в його творчості".
У 1933, коли Хвильвого вже не стало, Тичина з його поховання написав дружині (чи нареченій?) : "Лежить він усміхнений, жовтаво-червоно-спокійний. А сонце як на зло...".
Як назло.
Я дуже, неймовірно щаслива, що цю розвідку написав саме Стус. Це страшенна рідкість для дослідників - бути люблячим і не сентиментальним водночас. Ще Шевельов таким є. І по всьому.
Отож, я зараз знову в культурно-емоційному вичавленні, але маю ще дещо зробити. "Соняшники" (одні з) Ван Гога муляли мені уяву весь час, доки я читала Стуса - читала поезії Тичини - і поверталась до Стуса. І по колу. То нехай вже будуть тут.
28. Тарас Прохасько - Fm Галичина (аудіокнига)
Добре, що я послухала це саме у виконанні Прохасько (а не читала у власному виконанні). У нього є сувора містичність гуцулів, яку я намагаюсь вловити, та "де вона?.. але її вже нема!". Приблизно з такою ж містичністю в голові розумієш раптом, що Карпати страшенно гарні - ти б там жив і помер (але це вже автобіографічне).
Якщо рослини — це поняття, тварини — образи, то птахи — символи і знаки. Я не здивувався, що знайомий орнітолог став теологом. Бо птахи чимось подібні на ангелів (с)
Книги - 2012
Ранее.
28. Тарас Прохасько - Fm Галичина (аудіокнига)
Добре, що я послухала це саме у виконанні Прохасько (а не читала у власному виконанні). У нього є сувора містичність гуцулів, яку я намагаюсь вловити, та "де вона?.. але її вже нема!". Приблизно з такою ж містичністю в голові розумієш раптом, що Карпати страшенно гарні - ти б там жив і помер (але це вже автобіографічне).
Якщо рослини — це поняття, тварини — образи, то птахи — символи і знаки. Я не здивувався, що знайомий орнітолог став теологом. Бо птахи чимось подібні на ангелів (с)
28. Тарас Прохасько - Fm Галичина (аудіокнига)
Добре, що я послухала це саме у виконанні Прохасько (а не читала у власному виконанні). У нього є сувора містичність гуцулів, яку я намагаюсь вловити, та "де вона?.. але її вже нема!". Приблизно з такою ж містичністю в голові розумієш раптом, що Карпати страшенно гарні - ти б там жив і помер (але це вже автобіографічне).
Якщо рослини — це поняття, тварини — образи, то птахи — символи і знаки. Я не здивувався, що знайомий орнітолог став теологом. Бо птахи чимось подібні на ангелів (с)