Пересмотрев "Царь Иван Грозный" (сегодня я это сделала, чтобы заново послушать голос Басманова-Писаренко, - Рене Мартель виновна во всём и поделится с вами подробностями), всякий раз мне делается то ли пусто, то ли отвратительно - словом, примерно так же, когда А. напомнила мне старозаветный отрывок о вышедшем из Ковчега Ное. Там, где Бог ему сказал, что тот может употреблять в пищу всё, что не есть падалью и не имеет души.
Потом я иду, конечно, смотреть фильм режиссёра Э. (или читать Сарвепалли Р.) и успокаиваюсь.

К слову, о режиссёре Э. Я всё думаю, насколько же арелигиозные - по меньшей мере (по большей - антирелигиозные) - у него фильмы. На первый взгляд. В "Александре Невском" католическое священство на пару с тевтонцами жуткие-жуткие; сцена с игрой на органе худосочного пастора где только не повторялась впоследствии - с неизбежным оттенком ужаса (или пародийного ужаса). У русичей, напротив, религиозных наклонностей нет в принципе. То есть, вообще. Я только по прошествии с удивлением вспомнила, что ни крестов, ни соборов - ничего не показали. Только Боевой Дух, Храбрость и Великодушие.
В "Броненосце "Потемкине" (который я, каюсь, досмотрела пока что лишь до середины) мелькает такой демонический священник с огромным крестом - ах, вот это кадр. В "Иване Грозном" отношение к служителям культа прописывает сама история. Мягко говоря, они там не симпатичны, за исключением разве что Федора Колычева, да и тот (...)
Но тут та же песня, что и со "Всё остается людям". Где это было в "...от Матфея"? Притча о двух сыновьях, один из которых вначале отказался следовать отцовской просьбе, но потом всё же выполнил её, а другой согласился, но ничего не сделал. "Который сын исполнил волю отца?".
Моральный кодекс строителя коммунизма процентов на 95 соответствует тем доктринам, которые прописаны в каждой из ведущих религий. Разве что, там во главе угла не Бог, но Партия. Даже при большом желании не могу разглядеть в этом что-то плохое; в конце концов, какое дело Абсолюту до собственных названий.
Словом, я хочу сказать, что не любила бы снятое Эйзенштейном, не иди оно вровень с главным потоком поэзии. В атеизме - настоящем атеизме, а не шариковой ручкой, взаимен стилоса или пера, переписанной вере - этой поэзии нет.