[svetiel]

Фангёрл-счастье настигает меня всякий раз, когда лакуну между учебой, работой и ленью удается заполнить долгоиграющим капсо-фанатством по ИГ.

Не знаю русскоязычного слова для этой экспрессии, как у Грозного на этих кадрах. Украиноязычное знаю.
Знавеснілість.
И в качестве саундтрека; "Schatten auf des Konigs Palasten" - не только Людвига может касаться.

+++ (много капсов)

В закромах тумблера подозрительно много капсов этой сцены. Вот уже в третьем посте не могу все выложить (стоит произносить кокетливым тоном).













Ох уж этот перепуганный взгляд Владимира. Я, впрочем, его понимаю в каком-то смысле.











"А как гости с похмелья домой пошли...





...они терем этот за собой зажгли".
И алый свет, тонко намекающий.



На тумблере любят ребложить этот капс.
Всё правильно делают.



"Что среди челяди делает человек епископа Пимена?".
Детективное агентство Фёдора Басманова снова в строю.







Пётр Волынец в раздумьях.
Придумай Эйзенштейн долгие планы раньше Тарковского, можно было бы такие внутренние монологи для него (Петра) придумывать. Чем-то же он себя убеждал на протяжении всего пира.




Лечь на стол, чтобы проследить за подозрительным человеком? U mad? Никто не заметит, конечно.
Но выстроен кадр красиво; так что я заново Заратустра з Задрипанок.





Владимир продолжает раскрывать планы родственных киллеров.



Черные лебеди. А на венчании с Анастасией были белые.
И ещё ворох намёков на цветовом противопоставлении построен; когда-нибудь я их всех замечу и пойму.

+++ (ещё больше)

Те самые ключевые слова Владимира. "Вот я ей и говорю: какая радость - царём быть?.."
Где-то с этого момента я его начала всерьёз жалеть и любить.



Грозный вполне согласен, что царем быть невесело.
Люблю эти ало-черно-зеленые планы Черкасова. Он совсем не он в них, если вы понимаете направление моей патетичной мысли. Страшный, темный. Знавеснілість.





И начинается шутовской обряд обряжения Владимира на царство.









Мизансцена с надеванием шапки - предмет ещё одной великой любви.
Мимика. Жесты. По нотам разыгрывающий собственный план Грозный, и Федор, всегда радующийся возможности следовать за.











Вот эта любовь к низким поклонам. Басманов кланяется для проформы, но Грозный сгибает спину почти до пола.
Наверное, родом оттуда же, откуда и приступы фанатичной набожности после кровавых расправ.







Владимиру власть нравится. По-детски, скорее, но для Грозного это уже повод для настоящей ненависти. Не знаю только, кого он на месте Владимира видит - очередного претендента на свой трон, или все боярство, вместе с ливонцами-немцами, Курбским и Колычевым вперемешку.





Действительно, к чертям понятие личного пространства.
Пользуясь случаем, хочу передать привет всем шипперам.







Как-то совсем по-звериному Басманов себя тут ведёт. Вжимает голову в плечи, беспокойно поводит взглядом.
Может, это и есть начало трансформации, которая приведет - как там, в Докторе, говорилось про милую девочку, чей гангер обратился монстром? - sweet child в качество идеального слуги.
У впечатлительной-меня занозой засел в голове момент из третьей части, когда Фёдор делает знак рукой - и открывают подвал с искалеченным человеком. И все эти взгляды. Спасибо Welfare, я теперь тоже вижу жуткое разделение на Джекилла и Хайда (и это грустно вдвойне, потому что Басманова меньше всего мне хочется видеть похожим на Малюту; а это именно его взгляд).





"Прекратим блудодейство окаянное! Воззовем, братие, ко Господу! Вспомним о часе смертном"



Опричники. Они - как огромная тёмная река, всё захлестывающая, все смывающая, ничего не оставляющая.











"В Собор веди!"
И всё эта блаженная непосредственность на лице.















Прозрение, наконец.









"Не пристало царю отступать. Царю надлежит всегда впереди идти!"
И последний, уже откровенно издевательский поклон.