Нет, я действительно собираюсь.
Ранее.1. Роберт Блох - Психоз
Так, наверное, всегда и случается с обаятельными злодеями кино: в литературной реальности они оказываются толстыми и невзрачными, с оккультной литературой под подушкой, отдаленные от птичьего образа Перкинса так, как только можно от него отдалиться.
Хичкок такой Хичкок. Реальность такая реальность.
Нет, хорошо и то, и другое - насколько вообще может быть хорошей история о сорокалетнем маньяке в маминых платьях. Спасибо А., у меня лежит ещё и продолжение, не в пример толще первой части: самое то для отчасти бессмысленного времяпровождения в январе.
2. Роберт Блох - Психоз 2
3. Кнут Гамсун - Мистерии
Это именно тот Гамсун, которого я люблю. Тот же, что был в "Пане". Его книжно-форзацная фотография продолжает будоражить воображение: черный сюртук, черный плащ, черные перчатки. Белое - только лицо, да манжеты рубашки. Пенсне. И ещё эти непослушно всклоченные волосы.
Герои Гамсуна не идеальны, скорей наоборот; делать их образцом морали бессмысленно, - так же, как ставить в пример. Но порой, в ключевые моменты, они сами не подозревают, до чего хороши: это и безымянный герой "Голода", отдающий последние эре нищему, и Нагель, искренне считающийся, что люди хотят прежде всего давать, а не брать; стремящийся облагодетельствовать всех и вся, но только тайно, так, чтобы никто посторонний об этом не узнал; это очень важно!
Симпатия Нагеля к Марте Гудэ, сорокалетней старой деве с глазами такими черными, что не заметить их невозможно - пожалуй, тоже жалость. Он готов отдать ей двести эре, готов даже назвать своей женой, лишь бы спасти седую девушку от тихого прозябания в обветшавшем доме; и чтобы, само собой, спастись самому - от несчастной любви к фрекен Дагни ("вы были моей неотвязной мыслью, я узнавал вас во всем, что меня окружало, и всех голубых эльфов я называл Дагни"). Но ничего, само собой, не получилось бы; и Дагни спасает Марту, а сама Марта через год уже напрочь забывает своего не случившегося мужа.
Мне не объяснить толком, но Гамсун, помимо описанного - ещё и олицетворенное в литературе ощущение волшебной сказки. Предрешённой. Но волшебной. Потому что, не будь смерти, всё волшебство, пожалуй, исчезло бы в миг. И как я, черт побери, понимаю Нагеля, цитатой ниже:
Если бы я еще смел попросить вас о чем-либо, то я попросил бы вас промолчать. Я люблю вас... А вы промолчите, промолчите! Подарите мне три минуты (с)
4. Дуглас Адамс - Всего хорошего, и спасибо за рыбу!
Прекрасно, как всегда. Сложилось впечатление, что я читала совершенно докторский сюжет, - без самого Доктора. Одно только Финальное Послание Бога сотворенному им миру, начертанное тридцатифутовыми буквами на одной из вершин Квентульско-Кважарные гор, чего стоит (нет, не hello sweetie).
Артур находит (наконец!) себе девушку, и это не Триллиан, потому что Триллиан остаётся с Зафодом (как мне, все-таки, нравится их пара *сентиментально вздыхая*), и у них там какие-то младенцы, Форд возвращается на Землю (и Земля тоже возвращается!), чтобы досмотреть до конца "Касабланку", а Марвин... Марвин остался верен себе до конца.
Я собиралась приписать к этому отзыву ещё длинную тираду о людях, не понимающих британский юмор, и считающих его "старомодным", но нет уж. Такое послание миру достойно отдельного поста, и уж тем более - меньшей лени. Когда-нибудь... но, так и быть, себя знающие люди: презрительно фыркаю я заранее.
5. Энтони Бёрджесс - Заводной апельсин
Ох. Это было очень в квадрате очень тяжело. Первую половину книги, по крайней мере.
Из волка не сделать овечки, да. По крайней мере, если только это не будут все волки в одночасье, во всей Вселенной. И мысль, которую впервые так чётко встречаю именно у Бёрджесса: о том, что искусство вовсе не обязано "исправлять" людей. В сущности, очень немногие из тех, кто его творит, вообще ставит перед собой такую цель (что неудивительно, и в каком-то смысле хорошо, потому что представить себе мир, где всё было бы наполнено одним только дидактизмом - то ещё мучение). Но.
Чем отличается убийца образованный от сбежавшего из начальной школы - в момент, когда нож его производит необратимые изменения в вашем теле? Вам будет не так больно, может быть? Не так страшно? Алекс смеётся над журнальными статьями о том, что, читай подростки больше, они не интересовались бы насилием; на деле, у них просто было бы меньше времени на него, только и всего.
То, что в романе не удалось агрессивному внушению, удаётся взрослению.
Здорово. Но мысли мои где-то на предыдущем этапе. Стыд — вот чувство, которое спасет человечество (с)
6. Станислав Лем - Солярис
Лем, Лем, Лем. Пора придумать другое определение для писателей вроде него, как-то уж слишком неловко становится называть всю эту молодую гвардию в мягких обложках, и его - фантастами. Нет, точно. Тут нужно какое-то другое слово.
Ужасно скучаю по историям вроде "Соляриса"; и, само собой, ужасно в них нуждаюсь: когда из "чужих" не делают опереточных злодеев, или опереточных же добродетелей; когда пишут Человека изначально, и во главу угла ставят его же, а не скайфай ради скайфая. Космос внутри нас стократ интересней, чем космос за границами Земли. "Человек отправился на встречу с другими мирами, другими цивилизациями, не познав до конца глухих углов, глубоких колодцев, крепко забаррикадированных дверей собственной души" (с)
7. Кнут Гамсун - Виктория, Под осенней звездой, Странник играет под сурдинку.
Изначально я была уверена, что ничего, лучше "Пана", у Гамсуна не прочту. Теперь сомневаюсь.
Две последние повести основываются на одном сюжете, и это такой... гимн женщине, и та именно - "...никаких поцелуев; потому она и великая" любовь.
И множество критических аллюзий на Толстого, что, впрочем, представляет собой отдельный разговор (я размышляю всё ещё относительно того, на чью сторону встала бы).
Я слишком поздно вышел по ягоды, но всё равно я завершу путь (с) Да.
8. Craig Ferguson - American on Purpose: The Improbable Adventures of an Unlikely Patriot.
Аудиокнига, начитанная автором. Автобиография. Есть, конечно, и бумажный вариант, но я всё ещё слишком нищеброд, чтобы копаться в амазоне.
Вся эта история ещё топчется во мне, переходя с места на место, переступая с ноги на ногу. Бестолковая, а все-таки очень интересная жизнь. Я, как и Дэвид Латтерман, узнала кучу новых названий из глав о drug & alcohol abuse (а было их очень, очень много); и втайне радовалась, когда главы эти закончились, и начался рассказ о вещах, мне известных: сериалы, фильмы, и, наконец, ток-шоу.
Судя по биографии, Фергюсон дольше двух лет в своём шоу не останется; хотелось бы, конечно, обратного, но с другой стороны... Он и сейчас часто характеризует происходящее, как "crap", - шутка, повторённая многократно, что-то, да значит. Шесть лет назад работу эту ему очень хотелось, но выступать каждый будний день, повторяя, что это "great day for America" - выматывает, конечно. Интересно только, куда он двинется после.
На сцену? Стенд-ап шоу он успешно практикует и сейчас. Или в литературу? Литература, честное слово, даётся ему едва ли не лучше всего остального.
Маловероятно, что я дослушала бы эту книгу - при всей любви к - будь она написана так, как в большинстве своём написаны среднестатистические биографии. Но Фергюсон писал не о себе вовсе. Это скорей хорошо осмысленное желание зрелого человека отдать должное всем, кто: родителям, друзьям, коллегам, бывшим женам, нынешней жене, и детям, конечно (с тридцатого числа прошлого месяца, если не ошибаюсь (а я не ошибаюсь) их уже двое). Никаких двусмысленных шуток; только уважение и любовь. Как-то... как бы сказать? Приятно это читать. Вернее, слушать.
А ещё он, конечно, замечательный чтец.
Полминутный отрывок из, спасибо тумблеру и его замечательным пользователям.
9. Е.Д. Мурашкинцева - Верлен и Рембо
Смерть, я любил тебя, я долго тебя звал
И все искал тебя по тягостным дорогам.
В награду тяготам, на краткий мой привал,
Победоносная, приди и стань залогом! (с)
Одномаментно с этим на сцене должен появляться молодой человек в белом, пропевающий хорошо поставленным тенором: Der Schleier fällt, verlaß die Schatten. Ich hab mich so nach dir gesehnt. Laß mich nicht warten!
О, бедный Лелиан.
Тотальное различие между Верленом и Рембо, насколько я смогла это понять, состоит вот в чем:
Рембо написал гениальнейший "Пьяный корабль", не видев моря, не выезжая из Шарлевиля; и так практически со всеми его произведениями. Получив настоящие "приключения" на Востоке, он и думать забыл о творчестве, как таковом. Верлену, напротив, нужны были реальные ощущения для творчества. Лучшие его стихи стали результатом жизненных трагедий.
"Алхимик слова" и "писатель сердца". И оба - я говорила уже - не подарочки.
10. Е. Костова - Історик
Сімсот сторінок. Розумієте ви? Сімсот.
КДБ і Дракула, маузери, срібні ножі та Висока Моральність літературно бездушних героїв. Там були непогані описи Угорщини, Болгарії та Румунії, однак окрім цього - який суцільний пшик. Шістсот дев'яносто дев'ять сторінок ми бігали за безсмерним володарем Валахії, а потім прийшла мама, і одразу його пришила. Браво! Чи... не пришила?
Думай, перш ніж розповідати одногрупницям віршики про вампірів. А взагалі - "я почитал, и огорчился; зачем я грамоте учился?".
11. Ліна Костенко - Записки українського самашедшего
Дуже гарна книга. Дуже-дуже. Ті, хто закидає їй суто "есеїстичність", мають дуже специфічне сприйняття друкованого слова. Втім, більшість цих людей зізнаються, що не дочитали й до середини.
Скажу ще раз: це саме те, що я відчуваю у собі. Що мені болить, і чим я живу. Якби міфічний не український Хтось бажав дійсно, не орієнтуючись на сало-чорнобиль-що там ще, зрозуміти українців, я б не вагаючись дала йому "Записки...". Це ми без прикрас, і з душею назовні.
Якби.
12. Дуглас Адамс - В основном безвредна
Никогда, наверное, не привыкну к тому, что у Адамса бывают такие финалы. "Такие" - печальные, в данном контексте.
Ворох параллельных Вселенных, Форд-в-своем-репертуаре, купленный вогонами Путеводитель, дочь Артура и Триллиан, и - все умерли, занавес. Всегда мечтала в одно предложение вместить столько спойлеров.
И зря, кстати, фанаты так любят плевать в сторону диснеевского фильма. Там просто скомпилировали все пять книг, прибавив пол ложки личного бреда.
P.S. Пришла к мысли, что персональный ОТП этой истории - Триллиан & Зафод. Вот так вот.
13. Пэлем Грэнвил Вудхауз - Мистер Муллинер рассказывает
О, этот бесконечный хоровод племянников, племянниц и их матримониальных проблем. По качеству юмора тот же Адамс, только без космической терминологии, но с вечными помолвками-женитьбами, и побегами от оных.
Прекрасно, смешно и очень по-английски. Надо бы добраться до цикла о Дживсе и Вустере (и сериал досмотреть!). Как без них.
14. Иннокентий Смоктуновский - Быть!
Автобиографии актёров обычно читаешь, чтобы прояснить создание уже просмотренных фильмов, или - так тоже бывает - получить рекомендацию от первоисточника на просмотр следующих. Но в итоге (если книгу действительно писал тот, кто обозначен на обложке) возникает гораздо больше в плане личностных характеристик. Так и здесь.
Неравномерная книга. Серьёзное, почти трагическое повествование (о годах Второй Мировой) сменяется шутками, которые автором, наверное, читались таким спокойно-вкрадчивым тоном, в только подхлёстывавшим бурную реакцию на; после шуток - внезапно, снова высокий стиль, переходящий в белый стих.
Я вспоминаю интервью Смоктуновского, вспоминаю те совершенно разные голоса, которыми говорили его персонажи (есть тут даже собственновыдуманная градация: самый низкий голос у Иванова, потом Войницкий, потом Гамлет, потом Протасов, потом - эээ - Илья Куликов, и Деточкин, наконец), и что-то общее невольно напрашивается.
Нет, играл он намного лучше, чем. Но читать интересно - благодаря тому, что пространно описано в первом предложении.
15. Илья Ильф, Евгений Петров - Золотой Теленок
Это действительно здорово. Смешно, иронично, и злободневно той странной злободневностью, когда прикидываешь года... соотносишь их с другими жизнеописаниями... и тяжело вздыхаешь.
Мне нравится Бендер. Он хоть и вор, но вор честный (с) И, кстати, поразительно добрый: ведь, в сущности же, большая часть людей, которыми он себя окружил, заслуживали (если вообще заслуживали) внимания в гораздо меньшей степени, чем. И все аферы проворачивались совершенно не в ущерб той части человечества, которая сострадания заслуживает. Что он там говорил относительно нелюбви надувать коллективы? Вот, вот.
А вообще, хватит врать. Я могла бы любить книгу эту за одно только:
"- Почему вы меня полюбили? - спросила Зося, трогая Остапа за руку.
- Вы нежная и удивительная, - ответил командор, - вы лучше всех на свете".
Зося, конечно, правильно все сделала, но мне жаль всё равно.
16. Михаил Чехов - Воспоминания. Письма.
Я окончательно полюбила Чехова, увидев рисунки, которыми он часто сопровождал свои письма. Корявые, схематичные, всё же такие... такие... ну, смотрите сами.
Из письма А.С. Бессмертному:
Да. А ещё у него, конечно, поразительная глубина размышлений - и это в автобиографии!, и сама литературная манера, когда в текст будто проваливаешься.
Я поняла восхищение Юрского. Второй том грядёт.
17. Владимир Набоков - Лолита
Наверное, это называется "дорасти".
В тринадцать я, помнится, полистала эту книгу из пустоцветного любопытства к "взрослой" литературе, покривилась, и отложила. Чуть позже, год назад, начала читать заново - и бросила. А вот теперь поглотила за - сколько? с понедельника начиная - четыре дня, не ощутив никаких болезненных симптомов "заталкивания" культуры в себя; потому что их не было.
Гумберт Гумбрет и Лолита. Теперь понимаю, как и за что их можно любить.
18. Владимир Набоков - Машенька
Слогом "Лолиты" мне хотелось петь песни, и всячески источать восторг. "Приходи, Том, в мой публичный дом" - вы понимаете.
Тут я едва дотянула до конца. Потому что:
-у Чехова в "Вишнёвом Саду" тема эта получилась лучше; я не верю в счастливых эмигрантов
-я не люблю Набокова-с-русскими-реалиями; не перевариваю, и раскаиваюсь, и всё равно не перевариваю
Вот такие дела.
19. Марина и Сергей Дяченко - Ведьмин Век
Если вы ещё не знаете - хоть я, кажется, кричала об этом на всех перекрёстках - я люблю "Тіні забутих предків" Коцюбинского самым преданным образом ещё с 13 лет. А эта книга - странная, но огромная аллюзия на, и я не знаю, говоря откровенно, как прочтенное представлялось тем, кто украинских классиков в школе не проходил.
Дяченко хочется носить на руках (да, обеих; обеих Дяченко, я имею ввиду) за эту плавную, точно выдержанную любовную линию. Когда чудовища остаются чудовищами, и сами проходят путь освобождения, - вместо того, чтобы верить рассказам о "я буду любить тебя даже таким(-ой)".
Сверхценность и гуси - отдельный повод для воздушных поцелуев и лучей любви (советчикам в том числе).
20. Эдвард Радзинский - Княжна Тараканова
Всю книгу меня мучил факт того, что лже-Елизавета, знавшая турецкий, испанский, французский и даже немного английский, так и не удосужилась выучить язык страны, которой всерьёз собиралась править.
Может, это комплекс жителя страны, всегда выезжавшей на голом национализме исключительно; может, мне стоило проникнуться образом женщины, за которой увивалось половина знатного населения Европы. Не получилось.
21. Мартин МакДонах - Сиротливый Запад
Впечатлений было много.
Отец Уэлша (Уалш, Уолш). Бестолковая любовь моей жизни.
22. Юрий Нагибин - Любимый ученик
Самое то для прочтения после JCS. Потому что "любимый ученик" - Иуда, конечно.
Страдальцы, Поэты и Любящие. Пока что с вербальным выражением туговато, но - вы не поверите, как тесно всё это связано.
23. Мартин МакДонах - Человек-подушка и другие пьесы
Тэг "Ирландия моего сердца" в этом блоге раскроет вам все глубины моих летературо-копаний.
24. Жан Кокто - Ужасные Дети
Не складывается у меня с Кокто.
"Красавица и Чудовище" когда-то был отсмотрен через силу. Теперь у режиссёра очень красивых (правда, эстетизм там всем эстетизмам эстет... вы поняли), но мучительных для меня фильмов обнаружились литературные труды. Внезапно.
Словом, это история о двух подростках - брате и сестре, Поле и Элизабет. Подростками они остаются, даже перейдя рубеж совершеннолетия: атмосфера уединенность за счет стечения обстоятельств позволяет им вечно вариться в котле из собственных отношений. А котёл первоклассный. Там и болезненная привязанность друг к другу, и ежевечерняя Игра (что-то вроде гипертрофированных грёз), и перенесения чувств с одних людей на других. Лично я уверена, что всё было бы окончательно хорошо, родись Кокто где-нибудь в Дублине. Но он француз, и потому - или почему-нибудь другому - финал утонул в безнадёжной сентиментальности и патетике. Alas, alas.
25. Айзек Марион - Тепло наших тел
Книга о зомби-Апокалипсисе от лица... зомби.
Я не ахти какой любитель этой темы, но такой подход подкупил. В итоге всё и вовсе оказалось добротной утопией, перепевшей на новый лад истории Красавицы и Чудовища (да, там про любовь; да, с зомби). И сарказм. О да, особенно в первой половине - это был чистый восторг. Потом пошли Серьёзные Чувства, и всё несколько поутихло, но... эх. Хочу экранизацию этого (а она будет) поскорее.
26. Франц Кафка - Замок
27. Владимир Сорокин - День Опричника
Отмыться от впечатлений не удается второй день. Групповые изнасилования и опричные оргии как-то не вдохновляют меня.
Конечно, Сорокин крут и велик. Новый, полностью русифицированный язык ("мобило", "информационный пузырь" - телевизор, "кокоша" - кокаин, и так далее, в том же развеселом духе), грамотно продуманный мир. Мерзости - хоть ложкой ешь. Нигде не хорошо: гниет православная Русь, погрязая в крови-кишках; гниет Запад, с тошнотворными диссидентами, так бездарно бунтующими, что начинает казаться, что выслали их действительно не зря.
Есть ещё Государь. Он даже тут кажется фигурой мифической наполовину, что пугает меня всё сильней.
28. Владимир Богомолов - Иван
Само собой, у Тарковского лучше. Рассказ - просто история о мальчике, который был слишком храбрым для такой войны. Фильм - целая философская система. Я, кстати, думаю, что на роль Гальцева очень удачно актера подобрали. Рядом с разухабистым Холиным он должен быть мягче, феминней, что ли. Вы это, конечно, поймете сейчас немного не в том контексте, которым я мыслю, но - как объяснить? - Гальцев Ивана воспринимает, в отличии от всех остальных, только как ребенка, по-матерински (не по-отцовски, - это к Холину). По тексту особенно явно видно.
В общем, Богомолов вынял-таки мне душу вчера, прояснив обстоятельства смерти всех и каждого. "Неужели это не самая последняя война на Земле...
29. Сьюзан Коллинз - Голодные Игры
30. Сьюзан Коллинз - И вспыхнет пламя
Вторая часть понравилась даже больше первой. Скорей бы экранизация.
31. Этель Лилиан Войнич - Прерванная дружба. Овод в изгнании
Эта книга разбила мне сердце, дорогая Рене. Я-то ждала, что все переженятся и будут счастливы даже без свободной Италии, но не тут-то было. Ох.
Хочу ещё почитать про Овода. У меня перманентное чувство, что пока что я знаю его на же том уровне, что и Симора после "Рыбки-бананки". То есть, не знаю совсем.
P.S. Поскольку год закачивается, можно даже вывод сделать.
Охохо, тридцать книг. Позорище