Бывает любовь острая. В один миг вынимает душу; с ней больно до слёз и очень светло. Я почему-то всегда характеризую её, как христианскую.
Бывает любовь обжигающая. Она порядком ниже, что вовсе не тождественно - хуже. В ней пульсирует что-то темное, бессознательное, разрушительно-сильное. Любовь языческая.

Вторая любовь - это: "Последние дни мне все думается, думается о незакатном дне северного лета..."
Первая - "С тех пор как жених навсегда сошел со сцены, я не нахожу ни одного человека, которому я мог бы вместо него доверить поиски скакуна".

@темы: salinger, это пафос, любимая, стало быть, это не к нам

---

Без семи три, да. А я только дослушала "American on Purpose: The Improbable Adventures of an Unlikely Patriot".
Хотелось бы прочесть это на бумаге; хотелось бы наблюдать эту бумагу лежащей на конкретно своём столе, перманентно. Чтобы цитаты выписывать, и что-то там на полях отмечать, а не записывать в блокнот минуту и секунду конкретно-зацепившего момента.
Но, даже и так, как есть - здорово, очень здорово у него получилось. Я, конечно, не забуду завтра написать длинный восхищённый отзыв.)

@темы: Craig Ferguson

---

Продолжение предыдущего поста, в который не всё поместилось.

Глава пятая - и до конца.

Глава 5

Стенфорд пятую минуту вытирал стол, уставившись в окно. Пролитый сок давным-давно впитался в салфетку, пейзаж за окном был таким в точности, что и неделю назад. Изменился только сам Стенфорд: и виной тому было не произошедшее в офисе черт знает что, а черт знает… в общем, произошедшее позже.
«Проверь у него пульс», сказала Сьюзан. «Пожалуйста, я не… я…», и прерывисто вздохнула.
Роман, само собой, был жив. Сотрясение мозга лечится – в тюремных больницах, или куда там его определят (хотя, учитывая обстоятельства, это будет скорей психиатрическая). Переживать не о чем.
Но Сьюзан сидела, бледная, как полотно, пока всё ещё не пришедшего в сознание Романа забирала полиция, а героиню дня Элис – скорая. На вопросы следователя отвечал Стенфорд: да, этот мужчина преследует мисс Дрейк, да, когда-то они были знакомы (Минди подтвердила, вспомнив их фотографию), но это было давно, и нынешних мотивов никто не понял. Возможно, он хотел совершить самоубийство вместе с мисс Дрейк. Возможно, он не в себе.
Полицейские недоверчиво поднимали брови, прояснив ситуацию: значит, дама с сотрясением мозга написала смс «он террорист» своей подруге, и та всё сразу поняла? Минди кивала: так и есть, ей сразу не понравился этот тип. И она не нашла ничего лучше, кроме как самолично прийти и оглушить «террориста» вазой по голове? Минди смущалась, но тут уж мистер Стенфорд обнимал её за плечи, решительно заявляя: это была сложная ситуация, и мисс Миранда Стоун повела себя самым героическим образом! Мисс Стоун не задумывалась, что авантюра могла и не удастся, и тогда и мужчина, угрожавший мисс Дрейк, поступил бы с ней ровно так же, как и с её подругой? Взгляд Стенфорда каменел, и он отвечал непререкаемым тоном: это бессмысленно обсуждать, потому что всё уже случилось. Есть ещё вопросы? Вопросов больше не было.

-Ты неправильно всё понял, - сказала Сьюзан, когда они сели в машину (за время последующего пути Стенфорд не раз пожалел, что вообще оказался за рулём в этот вечер). – И ты не должен был… прости, Ник, это моя вина прежде всего, но к извинениям мы ещё вернёмся; ты не должен был вмешиваться. Теперь всё станет гораздо сложнее.
Стенфорд молча лавировал среди потока возвращающихся домой горожан, пока Сьюзан собиралась с мыслями.
-Мы встретились с ним три года назад, - наконец, снова заговорила она. – Его собственной книги тогда уже не существовало. Он разрушил её, а потом разрушил и мою. Называл это, конечно, иначе – «освобождением». Я… да, ты понять должен вот что: его я не виню. В собственной истории меня убивали ещё раньше середины, а потом расследовали всё. И я планомерно шла к этой середине, пока Роман не встретил меня раньше будущего убийцы.
-Роман, - пробормотал Стенфорд. – Я всё ждал, когда ты имя назовешь. Так он спас тебя?
-Он взял меня за руку, и повёл смотреть на уток в парке. А потом спас. Есть только один нюанс, который он не учел во мне.
-Ты не хочешь ему подчиняться? – предположил Стенфорд.
-Я убегаю, - пробормотала, приложив ладонь ко лбу, Сьюзан. – Я убегала от убийцы, теперь убегаю от него. Книга разрушена, Роман увел меня оттуда, но иногда мне кажется, что, возможно, история просто трансформировалась таким образом… и ничего нельзя сделать. Он показал мне сотни миров – разных, совершенно различных между собой. Он нигде не задерживается надолго, и он… порой очень жесток. Как это случилось сегодня с Элис: «это не имеет значения, она только штамп». Возможно, для таких случаев ему и нужна я.
-Но ты ведь не хочешь оставаться с ним, - с нажимом произнёс Стенфорд, чувствуя, что все его предположения окончательно летят в тартарары. – Он не имеет права заставлять тебя.
-Да, - кивнула Сьюзан. – Но совесть-то у меня есть.
Стенфорд выждал тридцать секунд, предписанные тематическими учебниками для преодоления слишком уж сильных чувств, и заговорил, вцепившись в руль, может быть, чрезмерно крепко:
-Сколько тебе лет, Сьюзан? Давай угадаю: двадцать, двадцать два? Проясним ситуацию: ты считаешь себя обязанной этому человеку жизнью, что, конечно, правильно, и потому собираешься жизнь эту положить на алтарь сдерживания его асоциальных привычек. Благородная цель, но я думать не хочу, что ты её выдержишь. Потому что, если ты действительно выдержишь, ваша общая история превратится в такую, которую не напечатало бы даже самое захудалое изданьице. Пастух, периодически избивающий встречных прохожих подручными средствами, и его кроткий агнец! Который, само собой, иногда сбегает. Почему ты сбежала именно сюда, скажи, пожалуйста?
Сьюзан напряженно всматривалась в дорогу перед собой.
-Потому что Роман не знал об этой книге, - сказала она. – Только об этой. Я никогда ему не рассказывала. Я подумать не думала, что всё произойдёт так быстро… н_а_с_т_о_л_ь_к_о быстро. Всего одиннадцать дней. Я собиралась уходить, ты знаешь.
-Но, может, не хотела? – спросил Ник.
-Может, - глухо ответила Сьюзан.
Стенфорд повернул руль, и, выехав на обочину, остановил машину.
-Может, - повторил, повернувшись к ней. – Сьюзан, ты вывод из этого сделать можешь? Убегаешь от него, и не можешь уйти отсюда.
-Что ты хочешь от меня услышать, - устало пробормотала девушка. – Что я тебя люблю? Так и есть. Люблю, и права на тебя не имею. Вспомни: ты больше не говоришь «что за ерунда», ты волосы постоянно пытаешься поправить рукой, хотя никогда этого не делал в первоначальной истории. Я знаю, что виновата. Мне было ужасно страшно – и сейчас страшно тоже, только уже за тебя. Бродить по написанным мирам без крупицы собственного за душой – как… не знаю. Проткнуть барабанные перепонки, и пойти на симфонический оркестр? Что-то вроде.
Стенфорд вздохнул. Глаза у Сьюзан были совершенно сухие, но такая печаль казалась ещё хуже, чем, если бы она рыдала сейчас. Ещё невыносимей.
-Это мелодрама, - сказал он, постаравшись придать голосу хоть немного оптимизма. – В конце драматичного момента все друг друга обнимают. Давай уже, что ли?
-Давай, - кивнула Сьюзан, и второй раз за день обняла плечи директора Джей Инкорпорейтед, уткнувшись лицом куда-то между изгибом его шеи и левой ключицей.


*
-Вообще, за такое и уволить могут, - зябко передёрнув плечами, пробормотал Феликс. – Я, конечно, благодарен вам, что сестру пристроили, но это уж…
-Слушай, - повелительным (спасибо опыту руководителя) жестом положив ладонь на плечо парня, сказал Стенфорд. – Я не собираюсь устраивать ему побег. Это, мягко говоря, не в моих интересах. Мне просто нужно поговорить: десять, двадцать минут.
-Ещё пол часа попросите, - фыркнул Феликс, продолжая старательно отводить взгляд. – Нет, слушайте, за Маргарет я очень рад, но вы как-то слишком…
-Речь не о Маргарет, - перебил его Стенфорд, прекрасно сознавая, что, на деле - именно о ней: месяц назад он взял её в компанию, совершенно без опыта и рекомендаций, чем вроде как охарактеризовал себя с крайне благородной стороны. Теперь градус благородства, конечно, пойдёт на убыль. – Я хочу знать, что связывает его с мисс Дрейк. Сама она ничего не говорит, а я… - он красноречиво поджал губы.
-Считаете, она тоже… из таких? – оживился Феликс. – Знаете, что этот Роман городил? Штампы, говорит. Вы все только штампы. Даже адвокат ему не нужен: плевать, говорит, я на ваших защитников хотел.
-Да, да, именно, - закивал Стенфорд. – Он и при мне это говорил. Возможно, какая-то доля помешательства…
Пересекая неприветливый коридор тюрьмы, он снова и снова возвращался к этой мысли, раньше его вовсе не задевавшей: помешательство, какая-то доля помешательства. Почему нет? Всё, что он знает – просто слова. Никаких доказательств, ничего такого, что можно было бы противопоставить подозрительной части собственного «я».
И дело, конечно, в том, что доказательств не будет и дальше – если только он не решится преступить черту. Чего проще? О, Сьюзан, как всё это увлекательно: путешествовать по «книжным» мирам, из одного в другой, каждая неделя – новое приключение! На кой черт тебе этот зеленоглазый псих, пусть сидит там, где ему положено. А уж мы с тобой…
Конечно, Сьюзан не согласится. Как там она говорила: «но ведь совесть-то у меня есть». Только это не совесть, это стыд. Она стыдится своей неблагодарности, и потому так неизбежно возвращается к своему единожды-спасителю и многократно-мучителю; не имеет значения, что ответная услуга в несколько раз превосходит тот единственный акт протянутой руки.
Остановив мысли на этом этапе, Стенфорд усмехнулся про себя: как внезапно его «штамп» стал таким интеллектуально-ориентированным.
-Пятнадцать минут, - сказал Феликс. – Больше дать не могу, а если сможете, то постарайтесь успеть за десять. К решетке не подходите. Говорите тише: заключенных тут не много, но все-таки. Если что, зовите.
И удалился за дверь: Стенфорд был почти уверен, что далее, чем на шаг он от неё не отойдёт, но это было ему сейчас не важно. Роман, сидящий на койке у стены, молча смотрел на него, скрестив руки на груди.
-Она просила прийти, - сказал Стенфорд. – Чтобы спросить, когда.
-Почему не сама? – глухо отозвался заключенный.
-Её документы не в порядке. Нет визы… и всего такого. Не знаю, как получилось, что т_о_г_д_а не заметили.
Роман рывком поднялся, быстро подойдя к решётке. Усилием воли Стенфорд заставил себя стоять, не шелохнувшись, хотя в стремительности этого человека было что-то изначально-пугающее: даже предупредительный выстрел от такого – подарок большой цены.
-А я знаю, - сказал он, проговаривая каждое слово, как оскорбление. – Потому что это мелодрама. Потому что, когда в каталажку отправляют злодея, выстрадавшая положенное героиня не может быть арестована за нелегальное проживание.
Стенфорд раздражённо поморщился:
-Вы уже говорили всё это. Что не помешало вам получить очень штампованный удар вазой по голове от Минди; она теперь, если это поможет разрядить обстановку, премирована поездкой на Гавайи.
Роман в ответ рассмеялся: на сей раз спокойно, без налёта образа опереточного злодея.
-Я ведь всё это знал, - обхватив пальцами прутья решётки, пробормотал он. – Ещё когда только начал читать её – уже тогда знал. Ходил, смотрел… ты вот знаешь, какое мороженное она любит? Твоя Сьюзан? Я знаю: белое, без всяких примесей и добавок, кроме клубничного джема под настроение. А чашку её любимую знаешь? Формой конус наоборот напоминает, всегда только из таких и пила. Культурный вкус, о! Листала Гольдони перед телевизором, и что-то ещё подругам пересказывала. И тебя, - он перевёл разом потяжелевший взгляд на Стенфорда. – Прятала на чердаке. Ни разу не говорила. Как будто знала…
-Она и знала, - преодолев внезапно нахлынувшую апатию, сказал Стенфорд. – И сбежала, сбежала именно от вас.
-Она Дафна, - пожал плечам Роман. – Всегда убегает. Сбежала бы и от тебя. Неужели думаешь, что не надоел бы ей со временем? Пусть даже и не от скуки… Дафна, Дафна, что ты так смотришь на меня? Нимфа, сбежавшая от Аполлона, превратившаяся в лавровый куст.
-Вы что, себя Аполлоном считаете? – пробормотал Стенфорд, сознавая полностью цену своей колкости.
-Как знать, - усмехнулся Роман. – Ты ведь не читал моей книги.
Разговор летел к чертям. У Стенфорда руки опускались от «книжных» аргументов находившегося по ту сторону решётки: он нивелировал не просто эфемерное понятие «эго», но всего его, Николаса, подчистую. И спорить было бесполезно: Роман не то, что не слышал, но заранее понимал всё через призму очень лаконичного слова на ша.
-Стоишь тут, уши развесив, - продолжал между тем заключенный. – Я же могу тебе всю жизнь сейчас сломать. Просто расскажу, где и когда ты встретишь своих друзей, как познакомишься с будущей женой. В подробностях. И ты не забудешь, ни на минуту. Будешь ждать, отсчитывать, в календаре отмечать… как тебе это, господин Английский Аристократ?
-Вы рушите всё, к чему прикасаетесь? – спокойно поинтересовался Стенфорд. – Это принципиальная позиция?
Роман моргнул, глядя на него, и совершенно безэмоционально произнес:
-Через пять дней. Скажи, пусть подготовиться.
На этом разговор закончился.

Выйдя на улицу, Стенфорд заставил себя приободриться: пять дней - это все-таки почти неделя. Полная рабочая неделя, пять дней, которые можно провести… как-нибудь. Взять отпуск? Уехать – на море, в горы, в Европу? Или попросту домой. Показать вечно дождливый Уэльс, родню, кузину, которая уже, наверное, из свадебного путешествия вернулась… Ничего не случится, если двухнедельный срок будет отчасти ими превышен; каких-то четыре дня, что они, по сути, решают?
Стенфорд набрал номер Сьюзан: нет ответа. И снова нет. И снова.

*
Без хозяина дом не казался прежним. Сьюзан миновала гостиную, кухню, прошла на второй этаж – и всё было не то; всё словно воссоздали по скрупулёзному описанию, ни разу не допустив в эти комнаты живых людей. Даже постель Ника казалась измятой искусственно, неправдоподобно.
Она вернулась в гостиную.
Здесь, у стены, стоял шкаф, заполненный наполовину книгами, наполовину – дисками, совершенно вперемешку. Сьюзан взяла один том, потом второй; хотела написать короткую записку в одном из, но не нашла ручки, а когда нашла, раздумала писать.
Где он сейчас? Ведь здесь уже бывал: прошел быстро по всем комнатам, потом ещё раз, чтобы удостовериться, нашёл её телефон лежащим на столе. Снова ушел.
Сьюзан посмотрела в окно: день постепенно скатывался в вечер; Наверное, побывал на работе, потом в отеле, потом снова на работе. Семь часов: поднял на ноги полицию, и теперь покусывает сгиб указательного пальца, как всегда он это делает, когда волнуется… Десять часов.
-Здравствуй, Сьюзан, - сказал Роман, останавливаясь в дверном проёме. Лицо и руки его были расцарапаны – как после прогулки сквозь густой кустарник; на рубашке, и без того многое протерпевшей за последние дни, засыхали пятна грязи.
-Здравствуй, - рассеянно кивнула девушка, водя околпаченной ручкой по поверхности придиванного столика. Роман пересек гостиную, и сел рядом с ней, на старческий манер ссутулив плечи. Сьюзан посмотрела на него:
-Где же ты так изгваздался.
Мужчина неопределённо мотнул головой. Подцепив пальцем бахрому, свисавшую с диванного покрывала, некоторое просидел так, играясь, и переживая что-то внутри себя.
-Есть у тебя бумага какая-нибудь? – проведя рукой по лицу и выпрямившись, спросила Сьюзан (прошло примерно пять минут обоюдного молчания). – Видишь где-нибудь бумагу? – она повертела головой, встала, обошла кругом гостиную, но ничего подходящего не нашла.
-Если хочешь написать ему записку, то давай быстрей, - сказал Роман. – Мы и так уже засиделись.
-Давай побудем здесь ещё пол часа, - медленно произнесла Сьюзан. – Я точно знаю, раньше утра он не придёт.
-Ты не знаешь, - отрезал Роман. – Это не было в тексте, и предпосылок к этому не было тоже.
-Но я знаю его, - Сьюзан сделала несколько шагов по паркету. – Я прожила с ним бок о бок… две недели. Целых две недели. Да, - она нахмурилась, словно бы только сейчас постигая глобальность этого отрезка времени.
Роман сел удобней, откинувшись на диванную спинку.
-Тогда перекрашивайся, - сказал он. - В блондинку. Покупай - что она там носила - комбинезон в алую полоску? И вперёд. Будешь соответствовать оригинальному образу, любовь расцветёт ещё ярче, а там, в сущности, делов-то. Мир ведь пластичный: подстроился под меня, и под тебя подстроится. Что думаешь, м?
Сьюзан молчала. Она вернулась к дивану, села, посмотрела в глаза своему вечному напарнику. Тот протянул руку, обнимая и привлекая её к себе. Сьюзан не сопротивлялась.
-Ты меня считаешь таким чудовищем? - шепнула она ему на ухо.
Роман покачал головой.
-Я считаю, нам пора уходить, - так же тихо ответил он. - Напиши записку на салфетке. Вон, на столе лежит. Белая.
Салфетка, покрывавшая шестую часть стола, была не чета тем, что теперь обитают в американских домах (если они вообще там обитают): плотная, из полноценного хлопка, да к тому же ещё и накрахмаленная – в сущности, неплохая замена бумаге, если как следует давить на ручку.
Сьюзан убрала со своего плеча руку напарника, передвинулась на край дивана, к столику, и на несколько секунд задумалась.
Нику, Нику Стенфорду, Николасу Стенфорду... что? Это был замечательный май? Я всегда буду тебя любить? Я никогда не выкрашу волосы в белый цвет, не одену комбинезон в алую полоску, не отниму у тебя твою будущую жену? И автостоп, и детей-близнецов (мальчик, девочка), бессонные ночи, хлопья на завтрак, господа ради, не корми ты их этими хлопьями...
«Нику Стенфорду, подарившему кузине самый щедрый подарок из возможных».
Роман, заглядывавший через плечо, поморщился в приступе критицизма, и, может, ещё каких-то чувств.
-Писала бы проще, - сказал он. – Ему же хуже. Чем больше абстракций, тем дольше мучиться будет, выдумывая, под каким предлогом забыть.
-Помолчи, пожалуйста, - пробормотала Сьюзан, и повернула голову так, что свесившиеся волосы полностью закрыли её лицо. – И не смотри сюда.
Роман поднялся и отошел к окну, изучать ночной пейзаж. На горизонте четко вырисовывались силуэты многоэтажек: на двадцать, сорок, пятьдесят этажей.

6.02.2011

@темы: живые-во-мне

---

Внезапно, значительно переписанный и дополненный рассказ, который кое-кто уже читал. К нему даже будет продолжение - понятия, впрочем, не имею, когда.
Больше романтики, больше обоснуя, меньше ошибок. As usual.
Было бы здорово, напиши вы, что ту плохо или (вдруг) неплохо. Доделывать наверняка ещё нужно очень многое.

МОЕЙ ДОРОГОЙ КУЗИНЕ


Глава 1
У здания двадцать этажей. Это небольшой район, тут только офисы среднего пошиба; вот дальше, если углубляться в сеть изящных дорог и переулков, начинаются здания по сорок, пятьдесят этажей. Случается, по сто. Случается… всё.

И всё, что случается, случается.

И всё, что случается, случается.

Допивая кофе, Минди-секретарь раздражённо покосилась на особу в голубом пальто, робко меряющую шагами холл.
"Ещё тут".
"Ну вызави охранника".
Двухсекундная паузу.
"вызОви".
Охранника! Минди поморщилась, посылая лучи ненависти в сторону синепальтовой девицы.
"Или сама к ней подойди", - не унималась в ICQ Элис-с-пятого.
Cама! Ещё лучше!
Минди заново перебрала причины того, почему присутствие незнакомки так выводит её из себя. Может, кого-то ждёт? Ну, и пусть себе ждёт. Пять минут, десять, пятнадцать - ладно уж! Но двадцать - это уже ни в какие ворота; тем более, тут вроде как своё производство, и ходить кому попало не положено.
Девица вдруг остановилась, будто эмоциональный монолог прозвучал не в голове у секретаря "Джей-Инкорпорейтед", а вполне так вслух. Опустив руку, до того нервно теребившую лацкан плаща, она направилась прямо к тумбе ресепшена. Минди внутренне подобралась, готовая, буде понадобиться, дать яростный и быстрый отпор.
-Здравствуйте, - сказала дама. – Кажется, вас зовут Мелинда?
*
Вторая чашка нашлась быстро, и как-то незаметно вышло так, что уже через двадцать минут девушка, звали которую Сьюзан, пила кофе, оперевшись о тумбу ресепшена, сбивчиво (от очевидного избытка чувств) пересказывая историю своей жизни.
-...брат. Четвероюродный, конечно, но больше у меня в городе никого нет. Понимаете, я ведь знаю, как это звучит... как вымогательство какое-то... но больше никого нет, и - о, Минди, я ведь могу надеяться, что вы никому не расскажете?
-Конечно, милая, конечно, - закивала Минди, стараясь как можно более незаметно отключить экран монитора, где мигало оранжевое окно месседжера.
-Спасибо, вы так добры ко мне, - расплылась в улыбке Сьюзан, и отпила ещё немного из своей чашки. - Я, в сущности, только узнать хотела: во сколько заканчивается рабочий день? Уже четвертый час, наверное, пора, и я его тут встречу, и... и...
-Через двадцать минут, - взглянув на часы у противоположной стены, сказала Минди. - Он всегда ровно в пять спускается, вроде как пример всем подаёт. Вы пейте-пейте, не уходите отсюда никуда. Он часто мне желает хорошего вечера, так что не разминётесь. Придумали уже, что ему скажете?
Сьюзан потерянно улыбнулась, наматывая локон светлых волос на палец:
-Целый день думаю. Скажите, вы ведь лучше меня знаете: он добрый человек?
Настал черед Минди потерянно улыбаться.
-Как вам сказать, - протянула она, отводя взгляд. - Он довольно... своеобразный, как и все эти англичане, если вы понимаете, что я имею ввиду; ох, простите, вы ведь тоже...
Но четвероюродная сестра начальника "Джей-Инкорпорейтед" только нетерпеливо отмахнулась от национальных распрей, и, впившись взглядом в Минди, потребовала рассказывать ей дальше - всё, как есть.
-Не так уж давно он у нас, всего месяца четыре, - тянула та дальше, царапая ногтём стол. - Новая метла метёт по-новому... ох, и много же, скажу вам, сокращений тут было! Потом он вроде как успокоился, но, честно сказать, не завидую я высшему звену - тем, что с ним ежедневно. А ну как ему что-то в голову взбредёт! На них же первых всё посыплется.
Сьюзан кивала. Вертела в руках уже пустую чашку, водила пальцами по шершавой тумбо-поверхности, бледнела, закусывала губу. Только в глазах у неё плясало какое-то странное чувство, не больно вязавшееся с этим родственным мандражом: так дети смотрят, в предвкушении встречи с собственным кумиром-на-все-времена.
Что за семья у них, подумала Минди, а вслух предложила новой знакомой ещё кофе.

*
Мистер Стенфорд спускался, прижав портфель к груди: акт вежливости относительно рядом идущих. Лифт на двадцатом, как всегда, не работал, и нужно было пройти двадцать четыре ступеньки, чтобы вызвать его уже на девятнадцатом.
С вежливостью он, впрочем, переборщил: вокруг него и так само собой образовывалось нечто вроде полуметрового пустого пространства. Нарушалось оно только в случае крайней необходимости, или - смелости добровольцев.
Всё началось месяца три назад. За день до того мистер Стенфорд, впервые посетивший это двадцатиэтажное здание, был удостоен отдавленной ноги, толчка в бок и не приглушенного хихиканья за спиной (спасибо твидовому костюму). На всё это, впрочем, он готов был смотреть сквозь пальцы; до того, как его облила каппучино в лифте какая-то матрона - и это за пять минут до того, как он должен был быть представлен в качестве нового руководителя!
Внешне Стенфорд был несколько несуразен (длинный нос, веснушки), но синие глаза это с лихвой окупали; женская половина коллектива с симпатией поглядывала на нового босса, и он улыбался в ответ. Улыбался, улыбался, и листал график трудовых успехов. И с той же улыбкой вычеркивал из него всех, чьи показатели улыбки вызывать не должны были.

*
Ровно в пять, и, может быть, ещё пол минуты шестого в холле "Джей-Инкорпорейтед" разыгралась немая сцена.
Многолюдной толпой выходили из из офиса люди - прямиком в вечер, неспешно разливавшийся по улицам огромного города. Хлопала входная дверь, неслышно тикали настенные часы. А у тумбы ресепшена красноволосая секретарша лёгкими толчками старалась мотивировать девушку в синем пальто на что-то, известное только им двоим. Девушка слегка пошатывалась от этих толчков, но с места не двигалась: всё её внимание занимал некий мужчина, пересекавший в этот момент холл.
Был этот мужчина на голову выше её, в сером костюме, с коричневым портфелем в руках. Волосы у него были тёмные, несколько более длинные, чем принято в офисной среде; очень критичный наблюдатель мог бы дать ему лет на семь больше, чем дал бы девушке, на него глазевшей. Ей, к слову, было двадцать три.
-Идите же к нему! – зашипела Минди в ухо Сьюзан.
Но было поздно: мистер Стенфорд уже миновал их, против своего обыкновения даже не посмотрев в сторону ресепшена, и теперь оставалось либо бросаться вдогонку, либо…
Сьюзан так и поступила. Наблюдая спину уходящего Стенфорда, одними губами проговорила «Николас», и, сменив выражение лица на растерянно-потерянное, обернулась к Минди.

Глава 2.
*
-Куда же вы теперь пойдёте? У вас есть, куда идти? Ведь завтра выходной. Я бы, конечно, могла предложить вам переночевать у меня, но комнатка совсем маленькая, и трубы у нас текут два дня подряд…
Со стороны монолог Минди мог показаться типично-женским кудахтаньем, но, на деле, она давно уже очертила границы доброты самаритянина в себе, и теперь старалась выяснить, знает ли это застенчивое существо в пальто, куда девать себя, не оставшись попросту сидеть на обочине.
Сьюзан улыбнулась:
-Что вы, я и не думала просить так много. У меня есть немного денег… а в городе наверняка немало дешевых отелей. Верно?
-Верно, верно, - закивала с облегчением Минди. – Я даже один вам покажу. А в понедельник вы возвращайтесь обязательно, только уж наберитесь храбрости к тому времени. Прямо к девяти приходите, он в это время обычно появляется.
Сьюзан кивнула.

*
В восемь минут десятого следующего понедельника сцена в холле повторилась. Минди подталкивала Сьюзан, Сьюзан пялилась на Стенфорда. Тот скользнул взглядом по пальто последней, отметив приятность синего цвета, кивнул ресепшионистке, и отправился на двадцатый этаж.
Минди покачала головой, на сей раз уже не комментируя происходящее, а Сьюзан улыбнулась чему-то, и, выпросив несколько листов и карандаш, села в дальнем углу, что-то рисуя. История её родственных связей с начальником «Джей Инкорпорейтед» за выходные облетела всех до того охочих, потому холл ни на минуту не оставался пустым: то и дело появлялись праздношатающиеся группки, пришедшие будто бы за новыми бланками, или стаканчиком кофе, или просто покурить. Сьюзан поглядывала на них, отрываясь время от времени от своего занятия.
А в без четверти два случилось нечто из ряда вон: мистер Стенфорд решил устроить себе незапланированный променад.
Причин тому было несколько: с самого утра у него болела голова, а лучшего лекарства, чем «свежий воздух» (пусть даже дышать им приходится в индустриальном центре) не сыщешь; к тому же, день назад ему сообщили о свадьбе очередной английской кузины, и повод не присутствовать на оной ещё не был найден. Нет, кузину Стенфорд любил; он не любил перелёты, сопутствовавшие подобным визитам, тем более что в прошлом месяце совершить их ему пришлось целых четыре раза.
И вот, в тот самый момент, когда, засунув руки в карманы, Стенфорд шел по холлу, обдумывая «откупной» презент родным, Сьюзан поднялась со своего места. Быстро преодолев расстояние, их разделявшее, она вдруг оказалась прямо перед ним, и, само собой, столкнулась с человеком, столкновения с которым побаивались все на этих двадцати этажах. Изрисованные карандашными набросками рисунки разлетелись по полу.
Минди за своей тумбой охнула, зажав рот рукой.

*
-О, - произнес Стенфорд, нагибаясь за разбросанными эскизами.
-Простите-простите, - быстро произнесла Сьюзан, собирая их куда проворней. – Даже не знаю, как это получилось, всё моя неловкость… скажите, - добавила она, выпрямившись, и получив, наконец, возможность взглянуть своему невольному собеседнику в глаза. – Я не поздно? То есть, как вы думаете, время собеседований ещё не прошло?
-Не знаю… вам должно быть назначено, - проговорил Стенфорд, стараясь соображать поскорей. Девушка показалась ему смутно знакомой. – Вам назначено? – громче повторил он, силясь понять, поможет ли это закончить разговор быстрее.
-Нет, - с улыбкой покачала головой та. – Понимаете, я недавно в городе. Я видела объявление, - она кивнула головой назад, к входной двери, - В газете. О том, что этой компании, если я не ошиблась адресом, конечно, требуется дизайнер… как думаете, к кому мне обратиться?
Стенфорд не ответил. Он поднёс к глазам только что поднятый эскиз: на белом листе карандашом было нарисовано несколько вариантов одного и того же названия – «Джей-Инкорпорейтед». Кое-что было недурным, кое-что… гм!
-Так вы дизайнер, - тупо произнес он, целиком сознавая характеристику своей реплики.
-Да, - кивнула девушка, и вновь улыбнулась.
-Да, - повторил он за ней, и понял вдруг, что голова, в сущности, давно прошла.
Минди за своей тумбой стучала по клавишам со скоростью пулемета, не забывая попутно зорко наблюдать неслышный ей диалог. Описывать было что, и вскоре все двадцать этажей знали о том, что Главный, наконец, встретился со своей четвероюродной сестрой, и теперь они премило беседуют у него в кабинете.
Сьюзан знала одно: глаза у того, кто ещё не представился ей, как Николас, вправду синие.

*
Минут пять Стенфорд потратил на изучение эскизов Сьюзан; та в это время изучала его кабинет, и нашла в итоге довольно скучным.
-Вы хорошо рисуете, - произнес, наконец, Стенфорд, и всё-таки потянулся к папке вакансий, хотя заранее знал, что там увидит.
-Вы хорошо рисуете, мисс…
-Дрейк.
-Да, мисс Дрейк, - эта реплика прозвучала минутой позже первого признания таланта Сьюзан. – Но у нас нет ни одного места для вас. Очень жаль.
По лицу мистера Стенфорда было видно, что жаль ему всерьёз. Совсем недавно отдел дизайна уменьшился едва ли не вдвое, и трогать его снова было бы просто издевательством.
-Вы предоставили очень хорошие варианты, - он тронул один из эскизов. – Очень жаль, что…
-Я вам их дарю, - улыбнулась Сьюзан.
-Серьёзно? – Стенфорд удивленно поднял бровь. – Знаете, мы ведь могли бы купить…
-Нет, я их дарю.
-Гм.
Повисло неловкое молчание. Сьюзан повертела головой, и вдруг выдала совсем уж неожиданное:
-Никогда не думали сменить жалюзи?
- Что? А, думал. Вы считаете… - Стенфорд поёрзал на месте, и вдруг разом принял решение.
-Раз уж вы дарите мне… нашей компании эти эскизы, то я мог бы отблагодарить вас как-нибудь. Хотите прогуляться?
По пути вниз начальник «Джей-Инкорпорейтед» вдруг понял, что вот уже три месяца был лишен (и даже того не сознавал) простой радости задевать портфелем чужой локоть в лифте.

*
В кафе не пошли. Сьюзан сказала, что стесняется есть при ком-либо, и Стенфорд воспринял это объяснение всерьёз: он сам ненавидел все эти бизнес-ланчи и деловые ужины.
Они пошли в парк.
-Знаете, в коридоре шептались, что вы моя сестра, - сказал Стенфорд. – Не слышали?
Сьюзан рассмеялась:
-Неужели?
-Представьте себе. А откуда вы вообще?
-Издалека, - она посмотрела куда-то за верхушки деревьев. – Если хотите, угадайте.
Стенфорд назвал несколько стран, но Сьюзан только улыбалась и качала головой, и он улыбался тоже.
-Что вы подарили бы невесте, чью свадьбу не хотите посещать? – спросил Стенфорд, когда они сели на скамью. Голуби, раскормленные парковыми посетителями до изрядных комков перьев, группками бродили неподалеку.
-Невеста дорога вам? – спросила Сьюзан, ничуть не удивившись вопросу. Стенфорд кивнул.
-Тогда дарите себя, - пожала плечами девушка. – Ведь это самый щедрый подарок.
Они помолчали.
-Вы ведь не моя сестра? – спросил Стенфорд. – Не четвероюродная?
-Боюсь, даже не шестиюродная.
-И вам не нужна была эта работа?
-Совершенно не нужна.
Стенфорд нахмурил лоб, а Сьюзан повернулась, внимательно его изучая.
-Тогда вам, наверное, нужны мои деньги, - сказал он. – Вы хотите во что-то меня втянуть? Облапошить? Отнять компанию?
Пару секунд Сьюзан сдерживалась, но потом всё-таки прыснула, и расхохоталась.
-Николас, - переведя дух, и смахнув слёзы, произнесла она. – Меньше всего на свете – на этом свете, да и всех остальных тоже – меня интересуют ваши деньги.
Стенфорд почувствовал, что выходит из себя. Все-таки он не бродяга последний, трясущийся над копейками, чтобы так смеяться.
-Что в таком случае вам нужно? – резко спросил он.
-Не знаю, - сказала Сьюзан. – Наверное, вы. Да, да, вы мне нравитесь. Совершенно отдельно от «Джей-Инкорпорейтед» и счета в банке, мне нравитесь просто вы.
-Я, - с ухмылкой произнес Стенфорд, но девушка продолжала улыбаться, и зачем-то тронула пальцем его нос, тут же смутившись: «простите, всегда хотела это сделать».
И тут он удивил самого себя – так, как, пожалуй, не удивлял с того дня, когда решил сменить твидовые костюмы на обычные.
-Поедете со мной на свадьбу? – спросил Стенфорд. – Ну, ту, о которой я…
Сьюзан серьёзно посмотрела на него.
-Какие синие у вас глаза, - сказала она негромко. – Я даже не верила раньше, что у людей… и веснушки…
И покачала головой.
Недо-мигрень разом вернулась к Стенфорду.
-Всего хорошего вам, - коснувшись губами его щеки, девушка встала и пошла по гравиевой дорожке – обратно, прочь из парка.

*
Какое-то время Стенфорд сидел, изучая голубей, ворошивших гравий у его ног. Кто-то рассыпал пшено здесь: оставалась самая малость, но птицы не унывали.
Он дёрнул головой, точно от сна пробуждаясь: что это ещё за «не унывали»? Они же птицы, Господи прости. Что за ерунда?
Девушка в синем пальто. Девушка в синем пальто поцеловала его, и ушла. А ведь он мог работу ей предложить; да хоть в кафе сводить. «Стесняюсь есть», о, да ведь это просто кокетство!
Небо стремительно мрачнело: собирался то ли дождь, то ли гроза. Достаточно подходяще в такой день – вымокнуть до нитки по дороге в офис? Хоть подчиненные порадуются; лишь бы не спрашивали о «четвероюродной сестре»…
-Простите, не получилось.
Он поднял глаза: Сьюзан снова стояла перед ним, протягивая бумажник. Его бумажник.
-Не получилось, - повторила она. – Я прошла вон до тех ворот, а потом поняла, что больше вас никогда не увижу, и не смогла уйти. Так что я сделала круг, и пришла с другой стороны. Ну, держите же.
-Вы взяли мой бумажник? – растерянно спросил Стенфорд.
-Я украла ваш бумажник, - спокойно ответила Сьюзан. – Понимаете, концовка должна быть логичной. Тогда вы быстрей забудете.
-Забуду? Концовка? Вы о чем вообще? – Стенфорд поднялся: сидение на скамье разговору уже не подобало.
Сьюзан погладила его по плечам, смахивая несуществующие пылинки, и с мягкой улыбкой произнесла:
-Так жаль, что я не застала вас ещё в твидовых костюмах… до чего мило, наверное, было. Николас, Николас. Ведь вы мой любимый литературный персонаж.

Глава 3.
Позже Стенфорд решил, что поверил Сьюзан сразу и бесповоротно потому, что она тут же, улыбаясь, добавила:
-Я тоже персонаж. Не бойтесь.
Дождь уже накрапывал, а они шли, держась под руку, и Сьюзан рассказывала о том, что книги о Нике Стенфорде читали ей ещё в детстве. Это были такие тоненькие красивые книжки, и писала их одна леди… об англичанине, ставшем начальником в американской компании: как всех вначале смешил его акцент, и то, как он одевается, а он уволил половину бездельников, но после подобрел, потому что нашел друзей, и в конце – в самой последней книге – даже прекрасную американскую девушку. И как потом, когда ему было уже сорок, у них родились двойняшки…
-Это точно детская книга была? – недоуменно перебивал Стенфорд, и Сьюзан уверяла его, что да, точно детская. Написали её очень легко, понимаете, и там много смешных моментов…
-Что же у вас за книга? – спросил он, и тут же пожалел об этом.
Сьюзан как-то растерянно посмотрела на него, и покачала головой.
-Вы хотели знать, зачем я украла ваш бумажник, – сказала она. – И что это за ерунда с логичной концовкой. Вы ведь всегда так говорите, да? «Что это за ерунда»… Понимаете, я не существую в вашей истории. Так что, когда я исчезну, память ваша будет изо всех сил стараться меня забыть, и если уход мой логичен – к примеру, вы подозревали во мне воровку, и я украла деньги – всё произойдёт быстрей и проще. Вот так.
Гравий под ногами уже не хрустел: они шли по широкому заасфальтированному проспекту; до офиса отсюда было всего ничего.

*
В серии тонких книг, написанных одной английской писательницей, факты «начальной» жизни главного героя подавались в окружении иронии и лаконизма: так именно, чтобы вызвать у читателя снисходительную улыбку, и желание узнать, что же с этим британским сухарем будет дальше. Сьюзан, жившая рядом с ним второй только день, увидела больше: Ник Стенфорд, глава «Джей-Инкорпорейтед» и «тиран на пути к исправлению» всея двадцати этажей, был гораздо более одинок, чем она предполагала.
У него был дом, была работа, были деньги. Был британский акцент, которым, при желании, можно было бы заинтересовать какую-нибудь увлекающуюся лингвистикой (или руководителями средних предприятий) особу. Было даже свободное время: говоря объективно, немного – часа четыре в будние дни, плюс выходные, - но очень много в глазах самого Ника. Выпускницы филологических факультетов не встречались ему, а те, что встречались, интересовались лишь состоянием его банковского счета и масштабами гипотетической щедрости. Ник пытался закрывать на последний факт глаза, но получалось не ахти как, и отношения заканчивались, не успев начаться.
Было ещё несколько миловидных сотрудниц, но, учитывая напряжённую ситуацию с увольнениями, даже теоретическая возможность встречаться с кем-нибудь из них выглядела гнусно.
-По кабельному временами показывают хорошие фильмы, - протягивая банку безалкогольного пива Сьюзан, деланно беззаботно пожал плечами Стенфорд. – Если б только часто не повторяли… но это, вроде как, лучше запоминаешь, да?
Сьюзан задумчиво кивнула.
Всегда существовали пределы, за которые нельзя выходить, вторгаясь в чужую книгу. Познавались они исключительно на практике, благодаря чему почти всегда соответствовали действительности, но от полноты идеала были, конечно, далеки.
К примеру, сохранять инкогнито в чужой книге не требовалось, если только это не был особо «проблемный» мир – вроде Средневековья, где люди с откровенной враждебностью относились ко всему из ряда вон. Большинство же историй нормально принимало «гостей»: первые несколько недель там можно было спокойно жить, даже общаясь с главными героями. Позже, впрочем, обстоятельства складывались так, чтобы развести гостя и героя в разные стороны, самым ненавязчивым образом. Очень скоро последний, даже если ему рассказали о том, что он персонаж, начинал сомневаться в услышанном, и – либо углублялся в философские размышления по поводу (характерно для более серьёзных книг), либо, устав надоедать окружающим, оставлял сомнения при себе (для более легких, соответственно). Итог был один: они забывали. История возвращалось в прежнее русло, обернув случившееся несколькими лаконичными фразами, которым ничто не мешало произойти в действительности.
В это можно было играть – как и делала Сьюзан, изображая «обычную американскую девушку» первые несколько дней. Прогуливаясь вокруг офиса Джей Инкорпорейтед, с замирающим сердцем рассматривала двадцать уровней окон, затем – просторный холл, и Минди, целиком соответствующую своей литературной характеристике: порывистая, но добрая, не отказывающая в посильной помощи, и, само собой, всегда готовая обсудить босса. Это было весело даже тогда, когда несколько ночей пришлось спать в отеле, где половина мебели держалась на честном слове, а тараканы то и дело перебегали из одного конца комнаты в другой. Ничего, ничего, - Сьюзан питалась кофе из пластиковых стаканчиков и гуляла дни напролёт, ощущая себя человеком - воздушным шариком, потому что за каждым новым поворотом мог встретиться главный человек этого мира. Но, встретив этого человека в действительности, она очень быстро поняла, что играть дальше не желает. Ни в качестве четвероюродной сестры, ни в качестве дизайнера, пролетевшего с работой.
-Сегодня будет «Земляничная поляна», - оторвавшись от программы передач, радостно сообщил Стенфорд. – Там ещё Ингрид Тулин такая молодая… знаешь Ингрид?
-Конечно, - подтвердила Сьюзан. – Очень хорошая актриса, ну и Бергман, само собой. Слушай, Ник. Уверена, что видела по пути сюда театральные афиши. Сходим?

*
Добираясь до указанного в билете места, Сьюзан пришлось схватиться за плечо спутника: её каблуки вовсе не предполагали хождение по таким конструкциям, как этот зрительный зал. Шаткие ряды возвышались, начиная от сцены, довольно круто, что, с одной стороны, предполагало неплохую акустику, а с другой – комфорт, о котором стоило забыть, ибо тут творилось Искусство.
Стенфорд оглядывался вокруг с интересом: ему, как и Сьюзан, было чуточку зябко (театр находился в полуподвале), но и очень интересно – рассматривать собравшихся здесь (совершенно непохожих между собой) людей, и окружающую обстановку, в ожидании загадочного перфоманса. Рыжеволосый парень через ряд от них глотнул в последний раз вино из высокой бутылки, спрятав её в пакет; две девушки там же тихо переговаривались между собой, изучая программки.
-Дать тебе пиджак? – шепнул Стенфорд. – Всё-таки зря пальто отдала в гардероб…
Сьюзан ответила, что нет, не нужно, потому что занавес в этот момент раздвинулся, выпуская вперёд актрису, одетую в стиле комедии дель арте. «Здравствуйте, почтеннейшая публика! – воскликнула она. - Раздвигает ладони занавес, и Его Величество Театр приглашает всех вас в волшебный мир! Добро пожаловать в Кукольный город!». Представление началось.
Пьесы не знала ни Сьюзан, ни Ник. Суть её, впрочем, была стара, как мир: обретение души, чувств, тем, кто изначально их был лишён, и сопутствующие этому перемены. Куклы-марионетки мечтали о человеческой жизни, обнаруживали слово «любовь» в собственном лексиконе, и резали, резали безжалостно нити на собственных руках.
Стенфорд смотрел внимательно, подперев голову рукой. Сьюзан опиралась собственным плечом о его. Кто-то позади, искушённый в театральном искусстве, перешёптывался по ходу действия относительно того, насколько актёры «перетягивают» или «недотягивают».
Очередной драматичный момент минул – и на сцену вышел Арлекин.
-Какая серьёзная публика собралась нынче, - медленно произнёс он, окидывая зал взглядом, полным сарказма. – Не спеть ли нам песню?
И тут же принялся её сочинять, на припевах – все они были в духе «ля-ля-ля» и «ух-ух-ух» - поднимая руки вверх, и дережируя залу, чтобы тот пел.
Стенфорд недоумённо покосился на Сьюзан.
-Пой, пой, - смеясь, прошептала та, легонько подтолкнув его локтём.
-Тру-ля-ля! – пропел Арлекин.
-Тру-ля-ля! – ответил зал.
Стенфорд скептично поджал губы, оглядываясь по сторонам.
-Кто-то там халтурит! – сказал вдруг Арлекин, приставив ладонь ко лбу козырьком, и вглядываясь в публику. – Я даже вижу, кто!
И соскочил со сцены, начав ловко пробираться на середину зала – прямо к Сьюзан и Стенфорду. Последний, судя по виду, был близок к тому, чтобы разочароваться в театральном искусстве, как таковом.
-Ну-ка, повторим ещё раз, - сказал Арлекин, остановившись перед ним. - Бум-бум-бум?
Стенфорд моргнул, сверяясь с собственной памятью относительно того, где находится.
-Бум-бум-бум! – пропела Сьюзан, обняв своего растерявшегося спутника за плечи. И шепнула, ткнувшись носом ему в щеку: - Не бойся, это весело.
«Не бойся» было уже слишком для Стенфорда. Вспомнив, возможно, всех предков, отличившихся самым отчаянным образом, он вздёрнул подбородок, и хорошо поставленным голосом пропел:
-Бум-бум-бум!
Зал, к тому времени уже успевший повернуться к ним, зааплодировал. Арлекин, рассмеявшись, отправился обратно на сцену.
-Ты самый смелый мужчина из всех, кого я знаю, - сказала Сьюзан Стенфорду. – Кого я предпочитаю знать.
-А ты не поёшь, - ответил ей он. – Давай вместе: гэй-гэй-гэй!

*
Утро в предместье начиналось так, как и предполагалось ему начинаться в подобного рода историях: солнце, зеленеющие газоны, люди, без спешки собирающиеся на работу.
-Вот если бы нам пройтись пешком, - сказала Сьюзан, выглядывая в окно. – Хоть до конца квартала. Можно так, Ник?
-Можно, только если туда и обратно, - ответил тот, быстро просматривая утреннюю газету. – До города все-таки двадцать минут на машине. Отложим прогулки до выходных? Сейчас все глазеть будут.
-Да, - неуверенно пробормотала Сьюзан, допивая свой кофе. – Конечно, ты прав.
До в_ы_х_о_д_н_ы_х? То есть, ещё на четыре дня. Вчера, положим, совесть ещё не грызла её по поводу того, что всё происходящее – слишком и чересчур, и пора, пора прекращать. А вот теперь начала.
Ничего серьёзного Сьюзан пока что изменить не могла, и знала это прекрасно. Но что будет дальше? Сможет ли она уйти, найдёт ли объяснение своему уходу, и не повторится ли вчерашнее - когда, чем больше расстояние_между, тем медленней ступаешь, а, в конце концов, и вовсе поворачиваешь вспять?
Она посмотрела на Ника: тот что-то вычитывал в статье о состоянии биржевого рынка. Заспанный, взъерошенный человек средних лет в самый обычный из вторников своей жизни.
Стенфорд оторвался от газеты, почувствовав его взгляд:
-Что… может быть, ещё кофе? Ты извини, это я… просто привычка, каждое утро читать вчерашние сплетни. Давай свою чашку.
-Да нет, нет, - замотала головой Сьюзан. – Читай свою газету, кофе я, если захочу, сама налью. Читай. Мне нравится на тебя смотреть.
Стенфорд поднял бровь:
-Смотреть.
-Угу, - кивнула Сьюзан. – Но говорить об этом, наверное, не стоило?
-Наверное, но всё равно уже время, - Ник посмотрел на часы. – Так, так… - он поднялся, хлопая себя по карманам. – Ключи есть, деньги есть, всё остальное в машине. Ты придумала, что скажешь уверенным в наших родственных связях?
-Понятия не имею, - смеясь, Сьюзан приложила ладонь ко лбу, как в приступе головной боли.
-Не беда, - заверил её Стенфорд, отправляя чашки, одну за другой, в мойку. – Купим по дороге коробку конфет, только напомни мне, без орехов, с белым шоколадом. Минди, кажется, такие любит.

*
Одно из самых опасных заблуждений человечества повествует о том, что шоколад (и цветы, но это уже поливариантно) заглаживает все ссоры.
Поле ошибок безмерно: не угадать можно по причине диет, дешевизны, аллергии на, большой упаковки, маленькой упаковки, банальности и просто отсутствия поползновений к Серьёзному Разговору. Можно просто прийти не вовремя. А можно переоценить ассортимент магазинов, где внезапно, и самым загадочным образом отсутствует всё, включающее в себя шоколад, но не включающее орехи.
-Минди, - произнесла Сьюзан, стараясь смотреть поверх головы секретарши. – Хотите кофе? Тут за углом хорошее кафе. Мистер Стенфорд разрешил вам отлучился, Элис пока что здесь посидит.
Преодолевая короткий путь в сто шагов до указанного кафе за углом, Сьюзан внезапно проявила недюжинный талант косноязычия. Минди заинтригованно теребила её, выспрашивая подробности «семейного воссоединения», но Сьюзан только качала головой, говоря, что, мол, сядем, возьмём кофе – тогда уж.
Когда это исполнилось, впрочем, озарение на неё не снизошло. Минди желала знать, не поскупился ли Стенфорд забрать сестру из того гадюшника-отеля, и где она теперь живёт, и быстро ли он узнал её, и как так вообще получилось, что он – тут в начальниках, а она чуть ли не с голоду умирает…
-Бросьте, Минди, - коротко произнесла Сьюзан, перемешивая сахар в кофе. – Так уж и с голоду.
-Ну, я же образно, образно. Он хоть не слишком вас расспросами мучил?
Сьюзан вздохнула. Общее смущение, охватывающее её всё больше и больше, было того странного толка, когда знаешь, что должен стыдиться, но чувствуешь себя скорее выигравшим огромный приз, о котором окружающие понятия не имеют. В другой ситуации – возможно, стоило отдать должное загадочным улыбкам и глупому хихиканью. Но Сьюзан вспомнила утренний укол совести, и решилась.
-Мы не родственники с мистером Стенфордом, Минди. – сказала она, посмотрев секретарше Джей Инкорпорейтед в глаза. - Я вам соврала. Поверьте, мне очень, очень жаль.
В день, когда фразы вроде «мне очень жаль» обретут действительную ценность, мир, возможно, безвозвратно изменится.
Минди моргнула, сощурила глаза, и сразу как-то отодвинулась от уже-не-родственницы своего босса.
-Я так и знала, - коротко сказала она, постаравшись вложить в голос как можно больше обличительного сарказма. – Что вам нужно от него, в таком случае? Деньги?
Сьюзан раздражённо поморщилась:
-Да что же вы все, как один. Ваш босс не настолько богат, чтобы только ради этого им интересоваться.
-Вы, значит, считали его капиталы? – фыркнула Минди, но тут же сменила тактику. – А как мне рассказывали – Боже мой, бедная родственница! Подсидеть вы его хотите? Или замуж, может быть?
-Это было бы очень… плохо. Нет, ничего такого, - Сьюзан провела рукой по лицу, удивляясь, куда только девался весь прошломинутный радостный мандраж. – Я просто знаю его уже довольное долгое время, почти как, если бы была сестрой, или… кем угодно ещё из родственников. Нет, он меня не знает. Так получилось, это всё немного сложно объяснить.
Минди смотрела на неё молча.
-Мне не хотелось бы, чтобы вы на меня злились, - призналась Сьюзан. Дальше ей хотелось прибавить «потому что вас я тоже давно знаю», но реакции женщины наверняка не повторила бы реакцию главного героя истории, так что она сказала: - Ник говорил, вы очень хороший работник и… человек.
-Да ну, - парировала Минди уже с меньшим, впрочем, вызовом. – Проходит мимо утром и вечером, и уже понял, что я за человек?
Сьюзан улыбнулась:
-Он внимательней, чем вам кажется, Минди. Правда. Немного позже заметите.
Женщина только сокрушенно покачала головой:
-Мне что-то подсказывает, что вы, моя дорогая, ещё хуже, чем обычные охотницы за банковской карточкой мистера Стенфорда. Бога ради, что в нём такого? Скажите, мне правда интересно.
Сьюзан отпила свой кофе – уже порядком остывший.
-Он здорово прыгает с парашютом, - произнесла она, снова поставив чашку на стол. – Хотя сам об этом ещё не догадывается.

*
Шли дни. Сьюзан просыпалась вместе с Ником, впервые полюбив седьмой час утра, готовила кофе, регулярно позволяя ему сбежать на плиту, вела споры о гастрономической ценности кукурузных хлопьев, предлагая заменить их «чем-нибудь лучше», лишь бы не. Смеялась над вечно взъерошенными волосами Стенфорда, которые не ахти как просто было уложить в подобающую начальнику «Джей Инкорпорейтед» прическу.
Ей нравилась эта жизнь. А Нику нравилось то, что нравилось ей, и, похоже, сама она. До чего странно это было – Сьюзан гнала прочь вечно жужжащее поблизости чувство неправильности происходящего – понимать, что ей действительно удалось добиться симпатия от этого, ещё довольно «заскорузлого» по меркам собственной истории, человека. И что было дальше делать с этой симпатией? И с_т_о_и_л_о л_и делать с ней что-то вообще?
Прогулки по парку, театры, кинотеатры, выставки, заканчивавшиеся на середине, и продолжавшиеся в каком-нибудь кафе. Четыре дня, раньше казавшиеся вечностью, пришли и минули; начались новые будни, называть которые так, впрочем, казалось почти кощунственным. Ник будто вернулся во времена своего мечтательного двадцатилетия; Сьюзан заново открыла для себя собственное. И это было здорово, и весело, и хорошо – если бы не чувство, время от времени возвращавшееся к ним обоим. Сьюзан знала его, как ответственность – за всё, что происходило благодаря и по её вине. Стенфорд знал его иначе: как вечно грызущее «персонаж».
Вначале это не слишком волновало его. Ведь Сьюзан такая же, а значит, её слова о том, что он только герой любимой ею в детстве книги - что-то вроде того, как сказать друг другу посреди променада в понедельник, что жизнь конечна и все мы умрем. И ты, и я. Печально, конечно, но пока с этим можно жить.
Вот только после появились вопросы. Насколько полон его мир? Вот если, думал Стенфорд, он ни с того, ни с сего решит полететь в Австралию – будет там что-то, или просто белое пространство? Или, может, пустота заполнится его представлениями о стране кенгуру: бесконечными стереотипами о смешно разговаривающих людях, и «собака динго украла моего ребёнка»? А если нет, то как?
Или, вот ещё: его история мелодраматична, но что произойдёт, если в канву её внести действия откровенно деструктивные – переехать кого-то машиной, или здание взорвать? В этом месте он обычно ёжился, и поскорей переводил мысли на что-то более мирное.
Например, собственное сумасшествие. Уж не поехал ли он крышей, поверив сразу и прочно - девушке (пусть даже симпатичной), заявившей, что она-де прочла его биографию прежде, чем он успел её прожить?
Но Стенфорд верил. Ни одно действие пока что не выдало корыстных намерений Сьюзан, но суть было гораздо глубже: он доверял бы ей, даже тверди весь мир об обратном. Ник не знал, но подозревал – на ощупь додумывал – очевидное: герой и его идеальный читатель иначе не могут. Только вот, как долго всё это будет продолжаться?
-Ты спишь?
-Нет. А ты?
-А я сплю.
Ник постоял некоторое время рядом с диваном, на котором, свернувшись клубочком, лежала Сьюзан, досматривая что-то в вечерней программе. Потом развернулся и пошел на кухню.
Бродя вокруг стола, выглядывая в окно – в доме напротив уже легли, и только собака почему-то продолжала лаять – Стенфорд то и дело касался разных предметов: то ли для того, чтобы убедиться в их материальности, то ли - чтобы найти единственно нужный.
Нож, предназначенный для рубки мяса, показался ему идеальным решением.
Почему людям так сложно поговорить – когда дело касается тем, далеких от шуток и всяческой иронии? Даже если люди близки настолько, что доверяют не только жизнь, но и всё мироздание слову друг друга.
Стенфорд вздохнул. Нож был лёгким – придётся хорошо давить на рукоять. Остроту лезвия он проверил на собственном указательном пальце, и остался доволен. Небольшие порезы он забинтовывать научен, аптечка рядом, так что сейчас лучше сосредоточиться на ощущениях. Не факт, конечно, что удастся отличить среди них ложные, но, если повезёт…
-Ник, - Сьюзан – сонная и растрёпанная - остановилась в дверном проходе. – У нас есть ещё молоко? Я подумала… - она сфокусировала взгляд на ноже, уже успевшем проделать ровный надрез на лицевой части руки Стенфорда. – Что ты творишь?
-Ох, ничего, - раздосадовано бросив нож в мойку, он попытался прикрыть порез рукой, но несколько капель крови тут же скатились по его пальцам, упав на белый кафельный пол. – Бога ради, Сьюзан, не пугайся, я тут просто…
Слушать она не стала. Быстро открыв аптечку, достала бинт, спирт и вату. Открутила второй, разорвала упаковку на третьей, оторвала большой кусок.
-Убери руку, - Стенфорд зашипел, когда смоченная спиртом вата легла поверх его раны. Сьюзан несколько раз промокнула её, и начала перематывать бинтом.
-Следующий раз не проверяй так свою материальность, - пробормотала она, не глядя ему в глаза. – И другими способами тоже не стоит. Если только не надумаешь ущипнуть себя.
-Как… подожди, ты знаешь? – Стенфорд отёр измазанную кровью ладонь правой руки, удивлённо глядя на девушку. – С тобой тоже такое было?
-Со всеми это бывает, - Сьюзан посмотрела на него, устало и как-то до странного виновато. – Но тебе лучше запомнить то, что я сказала.
Никогда ещё уверенность в собственном идиотизме не была так близка к Стенфорду.
-Я запомню, - пообещал он. – А… а… ты молока хотела?
Сьюзан покачала головой, и с какой-то совсем уж мучительной улыбкой ткнулась лбом ему в грудь. Ник обнял её за плечи, не заботясь о том, что повязка на левой руке тут же покрылась бурыми пятнами.
-Это десятый день, Ник, десятый.
Он ничего не понял, и только обнял её сильнее.

*
Есть что-то странное в бессоннице, толкающей на долгие прогулки по неосвещённому дому. Исходив тысячу шагов в гостиной, кухне, коридоре, кладовой, собственной спальне, Сьюзан всё не могла успокоиться. Даже присесть на минуту, заняв удобное кресло, или кухонный стул, или диван в гостиной, казалось невозможным. Она говорила с собой. Проговаривала один и тот же бесконечный монолог, начатый ещё в позапрошлый вторник.
Пора уходить, всё свидетельствовало об этом. Крайний срок пребывания – две недели, четырнадцать дней, и лучше не затягивать, иначе… Она взъерошила рукой волосы, и пошла на второй этаж.
Стенфорд спал, отвернувшись к стене, подложив под голову правую руку, и оставив поверх одеяла левую. Сьюзан подошла к окну: ничего примечательного, помимо соседского дома, из него видно не было, так что она только поправила шторы, и вновь отошла – к столу, соседствовавшему с огромным, но заполненным (вспомнились первые главы книги) едва ли наполовину шкафом. Ник шевельнулся во сне.
-Помнишь сказку, в которой была старуха с мешком отравленных яблок? – негромко произнесла Сьюзан, не оборачиваясь к нему. - Всё не могу вспомнить, «Белоснежка» это, или «Спящая красавица».
Ник приподнялся на левом локте, сонно изучая её спину.
-По-моему «Белоснежка». В той другой же веретено было…
-Ага.
Сьюзан повернулась, и, пройдя несколько шагов, села на край его кровати.
-Я и есть эта старуха, - сказала она.
Ник нахмурился:
-В каком ещё смысле?
-В аллегорическом, - Сьюзан откинула с лица прядь волос. – Я рассказала тебе историю, а ты уже и руки режешь. Послушай внимательно, - она наклонилась вперёд, сжав пальцы Стенфорда в своей ладони. – И не сомневайся, если ещё веришь мне: ты живой. Ты материальный. Тебя не создал искусственный синдикат, тебя написали. Всё это и в обратную сторону может работать: вполне возможно, вначале были миры, а потом, как отражение их, возникли книги, никто не знает, даже мой... в общем, не имеет значения.
-Твой – кто? – напряжённо вглядываясь в её глаза, насколько это позволял почти-мрак комнаты, спросил Ник. – Кто, Сьюзан?
-Не имеет значения, - мотнула головой она. – Мне пора уходить, Ник. И я бы ушла прямо сейчас, но ты – обещать можешь, что не станешь ничего с собой делать, не станешь проверять, было ли всё случившееся на самом деле? Я имею ввиду, как сегодня.
-Тебе действительно нужно уходить? – переспросил он, сделав упор на втором слове.
Сьюзан отвела взгляд, замявшись.
-Сколько дней? – коротко спросил Стенфорд, внимательно следя за ней.
-Четыре, - помолчав, ответила она. – Потом ты... потом уже нельзя. Ты можешь перестать верить мне, а можешь поверить слишком сильно, и захотеть уйти. Бросить книгу.
-Как и ты? – догадливо предположил он.
Сьюзан отпустила его руку, и повернулась к окну, будто выискивая в тусклом фонарном свете ответ.
-Неважно, что я, - медленно проговорила она. – Тебе это делать незачем, потому что... ничего хорошего в этом нет. Я бы ни за что, ни за что не пришла сюда, Ник, будь в этом хоть что-то хорошее.

Глава 4.
В двадцать минут четвертого, первой среды месяца, кабина лифта «Джей-Инкорпорейтед» открылась в почти юбилейный, сто девяносто седьмой за день раз. Вошедший в неё мужчина выглядел, как и пристало выглядеть входящим в подобные металлические конструкции людям: строгий костюм, скучающий взгляд, чуть криво завязанный галстук.
Посторонний наблюдатель (ему предстояло появиться пятью этажами выше) не подумал бы, что всему этому предшествовал напряженный разговор. Завязался он вот как:
-Скажите, на каком этаже работает мисс Сьюзан Дрейк? – спросил мужчина, облокотившись локтем о тумбу ресепшена.
Сидевшая за тумбой женщина подняла голову, внимательно его рассматривая:
-Она здесь не работает.
-Но ведь бывает, верно?
-Возможно, - не спеша проговорила Минди. – Но я, сами понимаете, не обязана сообщать вам о тех, кто здесь п_р_о_с_т_о б_ы_в_а_е_т.
Мужчина моргнул. Опустил локоть, похлопал себя по карманам, и достал бумажник. Минди вздрогнула, приготовившись к яростной тираде о неприятии взяток, но тревога оказалась ложной: зеленоглазый (он был зеленоглаз таким образом, какой в литературе принято описывать «холодными» эпитетами) незнакомец всего лишь показал ей фото, заключенное под прозрачной плёнкой. Чуть более молодая Сьюзан в объятьях темноволосого мужчины счастливо улыбалась оттуда, - и мужчиной этим, само собой, был понятно кто.
-Моя жена, - сказал незнакомец. – Так на каком этаже её искать?
У Минди голова пошла кругом от родственных связей мисс Дрейк. Сначала представляется кузиной Главного, потом крутит с ним роман, извиняясь в том духе, что, мол, так надо было, Минди, и вот – не хочешь ли конфет, а теперь так и вовсе… замужем?
Но Минди была стойкой женщиной (чего, возможно, сама в себе ещё не подозревала).
-Мне нужно позвонить, - коротко сказала она. – Подождите.
Предполагаемый мистер Дрейк поджал губы, но ничего не сказал.
В трубке царило гробовое молчание. Ничего не понимающая Минди набрала вначале код двадцатого этажа, потом – пятого, шестого, десятого, но результат был един. Молчание. Кто-то забыл заплатить по счетам?
-Дозвонились? – спросил мужчина, барабаня пальцем по стойке. – Или лучше мне самому обойти все двадцать этажей?
-Вам ещё никто не разрешал туда подниматься, - вспылила Минди. – Фотографию, знаете ли, и я вам показать могу; и это не будет означать, что мы со Сьюзан родные сестры.
-Конечно, вы не родные сестры, - спокойно произнес мужчина, и вдруг наклонился к ней, понизив голос до шепота. – Я ищу её второй месяц, Минди – ведь вы Минди, правильно? Не кивайте. Слушайте. Вашей мисс Дрейк, вашей Сьюзан, здесь быть не должно; на любом из этажей этого здания. На любой из дорог этого мира. И если я не уведу её отсюда, случится ужасное. Вы ведь не хотите, Минди, чтобы в такой уютной и тихой жизни, как ваша, происходили ужасные вещи.
Вопроса в последнем предложении не было: незнакомец утверждал. Минди, всего пару дней назад познакомившаяся с хорошим парнем из столярной мастерской, и уже намечтавшая кучу подробностей совместной жизни с ним, вдруг разом осознала хрупкость этого своего долгожданного счастья.
-Двадцатый этаж, - сказала она.

*
Посторонний наблюдатель появился на пятом этаже: пятясь задом, в лифт вошла средних лет женщина: уже известная нам Элис, любительница месседжеров и лучшая подруга Минди. Передвигалась она на собственный страх и риск, так как огромную стопку бумаг в её руках следовало прижимать подбородком, а это существенно сужало кругозор.
–Девятнадцатый, пожалуйста, - улыбаясь мужчине (насколько позволяло положение), попросила она.
Мужчина нажал.
На положенном этаже Элис, выйдя из лифта, обернулась к нему:
-Выходите же, что вы?
-Мне на двадцатый, - ответил он, вдавливая нужную кнопку. Лифт не отреагировал.
-О, это вам пешком, вместе со мной, - рассмеялась она. – Будь у этой махины трудовая книжка, её уже давным-давно уволили бы отсюда, а так, никто, похоже, не знает, что с ней делать. Лифтёры в том числе.
Мужчина поднял ещё несколько упавших листков и последовал за ней. На середине лестницы он, впрочем, отстал: вернувшись к двери, разделявшей офис девятнадцатого этажа и лестничную клетку, он прислушался. Сквозь узкую щель доносился шорох клавиатуры и звон ложек, колотящихся о стенки чашек со свежезаваренным кофе. Мужчина осторожно закрыл дверь, и пошел вверх по лестнице, на двадцатый этаж.

*
-Воздух.
-Утконосы… нет, нет, десант!
-Рюкзак. Огро-омный.
-Школа?
-Пфа-ха-ха, что же ты так быстро свернул с темы. Ладно. Занозы.
-У вас, что, парты такие плохие были?..
-Нет, нет, это я вспоминаю, как мальчишки на труды ходили. Они там что-то постоянно стругали из дерева, и ранились, само собой. Ходили потом в бинтах, мумии изображали. Ну, твоя ассоциация?
-Мм. Мм! Метла.
-Репейник.
-Репейник?
-А почему ты сказал «десант»?
Стенфорд переложил листки докладных с одного конца стола на другой, и неопределённо пожал плечами:
-Мне они всегда нравились. В смысле, сам факт. Прыгаешь с огромной высоты, раскрываешь парашют… что ты так улыбаешься?
-Кое-что вспоминаю, – пробормотала Сьюзан. – Кое-что, о чем мы с Минди говорили. Как твоя кузина? Получила подарок?
-Посудомоечная машина, да, - сдерживая смех, кивнул Стенфорд. – Я написал письмо с поздравлением; после твоего вопроса о том, как погодка, и не дождит ли в Уэльсе… - он закрыл лицо руками, беззвучно смеясь.
-Этот вопрос сделал их общественную жизнь на недель вперёд, - согласилась Сьюзан.
В дверь постучали. Вошла секретарша, положив на стол несколько документов, и вновь вышла. Бегло просмотрев их, Стенфорд поднялся:
-Я спущусь на десятый, проведаю замов, - сказал он. – Сидишь тут? Что-то тебе принести?
-Как будто ты можешь принести что-то помимо новых отчетов в трех экземплярах, - девушка подцепила один из упомянутых документов, ранее перенесенных Стенфордом с одного конца стола на другой. Стенфорд, впрочем, тут же его у неё забрал.
-Смотри мне тут! – погрозив пальцем, он сделал ровно пять шагов: четыре – до двери кабинета, и один – за его порог, прежде чем история резко изменила самое себя.
Начать, впрочем, нужно минутой раньше.

*
Минутой раньше некий мужчина осторожно прикрыл дверь офиса на девятнадцатом этаже, и начал подниматься вверх. Он не спешил: задуманное обещало забрать не больше десяти минут, а до конца рабочего дня оставалось вчетверо больше.
В дверях двадцатиэтажного офиса он столкнулся с Элис: свободная от стопки бумаг, и разительно повеселевшая оттого, она направлялась обратно, на вотчину пятого этажа.
-Простите, можно? – она попыталась протиснуться мимо него.
Мужчина посмотрел на неё, и покачал головой:
-Нет.
Эллис восприняла это, как типично-мужской подвид заигрывания.
-О, ну все-таки, позвольте, - пробормотала она, пытаясь разминуться с недавним попутчиком в лифте. Недавний попутчик сделал вот что, и заняло это не более трех секунд: схватив женщину за плечи, он резко вернул её в положение перед собой, а затем швырнул о стену слева от себя. Потерявшая сознание Элис безвольным мешком осела на пол; по виску её струилась кровь.
Стенфорд видел это; видели и остальные. А Сьюзан и видеть было не нужно: ещё прежде, чем что-либо произошло, она вздрогнула, и неестественно выпрямилась на своем стуле, точно в мгновенной судороге.
Мужчина вытащил из кармана пистолет, демонстративно перетянув затвор.
-Сьюзан Дрейк, - сказал он. – Пусть выйдет.

*
Она знала его – вот уже два года, как. Он знал её на полтора месяца дольше.
-Здравствуй, - одними губами проговорила Сьюзан.
Роман – так его, наконец, звали, - молча посмотрел на неё, переступившую порог комнаты, и не позволившую Стенфорду заслонить себя, и перевёл взгляд на прочих присутствующих.
-Ваши мобильные, живо сюда, - скомандовал он, кивнув на стол перед собой. Семь перепуганных и мало что понимающих людей сделали, как он сказал. – К стене. Советую не двигаться.
-Он из твоей книги? – тихо спросил Стенфорд.
-Нет, - так же тихо ответила Сьюзан. – Мы не…
Роман вскинул руку с пистолетом, повернувшись к ним.
-Рот ему закрой, - он смерил девушку холодным взглядом, к которому, впрочем, ещё много чего было примешано. – Ты, неужели думала, что я не догадаюсь?
-Я знала, что догадаешься, - сказала Сьюзан. – Не знала только, как скоро.
Роман растянул губы в подобии улыбки:
-Достаточно было ящики со всяким старьём на чердаке перерыть. И вчитаться, само собой.
-Конечно, - кивнула девушка. – Разреши мне, пожалуйста, помочь Элис. Она лежит сейчас у стены, и у неё, наверное, сотрясение мозга. Много времени это не займет.
-Она не имеет значения, - мотнул головой Роман. – Она только штамп.
И тут, прежде чем Сьюзан успела что-либо сказать в противовес, он расхохотался, запрокинув лицо вверх, беззвучым, на конвульсии похожим, смехом.
-Подумать только, подумать только, Дафна, куда ты выбрала бежать…
-Ты сбежала? – спросил Стенфорд.
«Тебя зовут Дафна?».
-Этот, - прервав свой смех, произнес Роман, направив дуло пистолета в грудь директора «Джей-Инкорпорейтед». – К вот этому, значит. Как там, напомни мне? Твидовые пиджаки, нога отдавленная, каппучино в лифте… о-очень пра-авильно произноше-ение. Вкус не прививается, м, Дафна?
Сьюзан-Дафна не ответила.
Она посмотрела на Романа: ни единой чертой лица он не изменился с прошлой встречи. Они посмотрела за окно: вечер, уже ставший привычным, начинал разливаться по улицам. Она посмотрела на Элис: та шевельнулась, медленно приходя в себя.
Сьюзан повернулась к Стенфорду.
-Он откроет окно, - тихо заговорила она, встав на цыпочки, опершись ладонями о его плечи. – Слушай внимательно: следа на асфальте не останется, никакой крови, ничего вообще. Мы уже делали это однажды, так что не волнуйся. Здесь двадцать этажей, можно успеть стереть себя из мира. И главное, Николас, - тут она заговорила совсем тихо, прижившись щекой к щеке Стенфорда. – Логичной концовки не получится. Постарайся придумать, что я всё-таки украла деньги, недостача наверняка где-нибудь обнаружится. Это очень важно, или твоя собственная история нарушится, а этого ни в коем случае не должно случиться.
Стенфорд слушал молча. Элис что-то медленно набирала на своем телефоне, позабытая всеми в своем углу: полицию она вызывает? или девять-один-один? Как бы там ни было, на неё он старался не смотреть, предпочитая наблюдать Романа, чья рука с не опущенным пистолетом слегка подрагивала.
-У тебя будут друзья, будут любимая, будут дети, - продолжала Сьюзан. – Это замечательная жизнь, тебя любил твой автор. Только не пытайся сейчас ничего сделать. Ты для него – не больше, чем штамп. Для меня... сам знаешь.
Она отстранилась. Повернулась к Роману, кивнула.
-Распахни окно, - приказал тот одному из людей, всё ещё стоявших у стены.
Один из повиновался: вечерний ветер мигом подхватил скучавшие на столах листы, заставил их скользить, скользить по ровной поверхности, и падать, наконец, на пол.
Стенфорд вдруг шевельнулся, словно ото сна очнувшись.
-Вам нужно умереть, чтобы уйти отсюда? – спросил он, сделав полшага навстречу им.
-Нет, - Роман вновь поднял пистолет. – Это тебе нужно умереть, чтобы замолчать.
-Уйти можно как угодно, это вопрос воображения, - устало произнесла Сьюзан. – Он просто хочет сделать это быстрее. Пойдём, - она взяла Романа за руку.
Тот помог ей взобраться на подоконник, но тут Стенфорд сделал ещё один шаг.
-Напоследок, - сказал он. – Я бы хотел кое-что уточнить для вас. О штампах.
-Ты, видимо, не понял, что я не шучу, - проговорил, окончательно выходя из себя, тот. – Или возомнил о себе слишком уж много. Так, или иначе, всё это…
-Лучше дослушайте меня, - поднял руку Стенфорд. – Вы правы целиком и полностью – здесь просто очередная штампованная мелодрама, ничего оригинального. Но напомните себе, как бы вас ни звали, чем обычно мелодрамы заканчиваются?
Вероятность того, что Роман всё же успел н_а_п_о_м_н_и_т_ь с_е_б_е, была чрезмерно мала. В следующее мгновение на голову его обрушилась ваза первоклассного стекла (получив её на последний день рождения, директор «Джей-Инкорпорейтед», не раздумывая, передарил секретариату): импровизированного монолога Стенфорда вполне хватило на то, чтобы Минди успела преодолеть краткий путь от входной двери до окна.
Роман рухнул на пол. Мир, тяготевший к мелодрамам, совершил свой хэппи-энд.

Продожение - здесь.

@темы: живые-во-мне

---

Из дневников Андрея Тарковского.

«27 января. А что если развить «Сталкера» в следующей картине - с теми же актерами? Сталкер начинает насильно тащить людей в Комнату и превращается в «жреца» и фашиста. «За уши к счастью». А есть ли такой путь - «за уши к счастью»?...»
«10 февраля. Кажется, действительно, «Сталкер» будет моим лучшим фильмом. Это вовсе не значит, что я высокого мнения о своих картинах. Мне они не нравятся - в них много суетливости, превосходящего, ложного (в «Сталкере» этого меньше всего). Просто другие делают картины во много раз хуже. Может быть, это гордыня?»

@темы: Андрей Тарковский, утешаю себя: будет больно только секунду

---

Евгений Шварц - Дракон

А пьеса оказалась... мягче, тоньше и острее фильма. И там совсем другой финал - обнадёживающий, а не безнадёжный.
И там - да - есть именно те слова, которые звучать должны. Потому что они они очень добрые, и очень правильные. И гораздо больше (простите, простите меня; сложно мыслить другими категориями сейчас) напоминают Доктора.

Ах, разве знают в бедном вашем народе, как можно любить друг друга? Страх, усталость, недоверие сгорят в тебе, исчезнут навеки, вот как я буду любить тебя. А ты, засыпая, будешь улыбаться и, просыпаясь, будешь улыбаться и звать меня — вот как ты меня будешь любить. И себя полюбишь тоже. Ты будешь ходить спокойная и гордая. Ты поймешь, что уж раз я тебя такую целую, значит, ты хороша. И деревья в лесу будут ласково разговаривать с нами, и птицы, и звери, потому что настоящие влюбленные все понимают и заодно со всем миром. И все будут рады нам, потому что настоящие влюбленные приносят счастье (с)

*
Эльза: Ни слова больше! Неужели ты думаешь, что я позволю тебе ругаться теперь, после того как он поцеловал меня? Я люблю его. И он убьет тебя. (с)

*
Эй, вы! Не бойтесь. Это можно — не обижать вдов и сирот. Жалеть друг друга тоже можно. Не бойтесь! Жалейте друг друга. Жалейте — и вы будете счастливы! Честное слово, это правда, чистая правда, самая чистая правда, какая есть на земле. Вот и все. А я ухожу. Прощайте (с)

@темы: (с), литература

---

Хотела бы я уметь читать книги, как Доктор: пару секунд, и вуаля. "Тебе тоже не понравилась его подружка?".

В 5-м сезоне съемочная группа купила новую камеру, и серии теперь можно классифицировать не только сюжетно, но ещё и по лучшему визуальному решению. О "Vincent and The Doctor" я уже писала; теперь - "Time of the Angels" & "Flesh and Stone"; второе появление Плачущих Ангелов.
Всегда было сложно разделять эту общефэндомную скорбь о "загубленной идее Моффата". Ну да, монстры уже не те, да, они теперь просто ломают шеи, а не отправляют в прошлое. Но Ривер, но Эми, но Доктор, но - взаимодействие между ними! Та "ошибка" с Одиннадцатым-в-пиджаке-которого-быть-не-должно стоит самых хитровымышленных монстров, честно слово.

Oh, Doctor, you soniced her!

"How exciting!"

@темы: это пафос, любимая, стало быть, это не к нам, doctor who

---

The Androids of Tara & The Power of Kroll

Ох уж мне эта безответственность Четвёртого.
Доктор рыбачит, Романе чуть не отрезают голову. Доктор играет на дудочке, Роману чуть не съедает гигантский кальмар. Серьёзно, у галлифрейских женщин должны были быть какие-то курсы долготерпения, с детства ещё. Это же ужас, что такое.

И - главное, в ситуации со спутниками, когда регенерации ньюскула уже волосы бы на себе рвали, Четвёртый спокойно идёт, спокойно спасает, спокойно продолжает партию в шахматы с К-9. Молодость!

@темы: doctor who

---

Очень качественное видео. И оно объясняет (не впервые, но поразительно точно) Одиннадцатого-в-моей-голове.
Доктор, с которым - чего только не было. Десять жизней проживший, очень старый таймлорд в теле двадцатилетнего; не герой-любовник, не супермен. Его отношение к Эми - именно забота о; чувство отцовское гораздо больше, чем ещё какое-либо.
А дальше начинается моё косноязычие.

@темы: doctor who

---

Здравствуйте,  Хару.
Располагайтесь, и такое прочее)

@темы: Пч

---

Давлю в себе желание отправить на следующий тур ДК-однострочников несколько заявок на кроссоверы с мюзиклами.
Не факт, что их пропустят, и ещё больший не факт, что кто-нибудь - их же - напишет, но как же здорово (здорово-здорово) всё могло бы получится.

*
Тумблер сходит с ума по поводу заявленного на вторник Фергюсона в шоу Конана О'Брайена. "It’s like two paralel universes are crossing over...", и т.п.
Если вам не понятен резонанс, то, упрощённое до пальцев, пояснение выглядит так: это то же, как если бы кто-то очень крутой пришёл на шоу кого-то, кого другие считают крутым (конечно, ошибаясь), and kick his ass.
Будет весело, надеюсь.

@темы: Craig Ferguson, doctor who

---

Ты мне дашь почитать рассказ, а я тебе напишу песню - такое у нас распределение обязанностей с А.
Понятия не имею, что думаю по этому поводу, и, уж само собой, собственного мнения в данном случае не разделяю.

*
У Фергюсона на шоу как всегда ("люди вступают в сговор, чтобы сделать меня счастливым").
Интервью с Джимом Парсонсом. Разговор плавно переходит с "дня сурка" на рождественский спешл ДК.
Парсонс качает головой: он не смотрел.
C.F.: YOU DIDN'T?!
J.P.: No, I'm sorry...
C.F.: You're nothing like your character on TBBT!
J.P.: No, it's ok. I've heard wonderful things though.
C.F.: Oh, you don't watch?
J.P.: Well, you enjoy Doctor Who.
C.F.: I love Doctor Who.
J.P.: I know, you do.
C.F.: But I grew up where Doctor Who lives... in Gallifrey.

@темы: Craig Ferguson, я ежедневно борюсь со своей склонностью к эмоциям, но пока дело не ладится, doctor who

---

Здравствуйте,  julia.pendleton
Доктор (начинает пугать частота использования в данном блоге этого слова) и... ещё что/кто-то?)

@темы: Пч

---

Не нужно в обзоры.
Фанфикшен пьёт из меня гораздо больше крови, чем ожидалось. И, само собой, куда больше, чем свои живые.
Таблетку обезболивающего - и спать. И вот это ещё, пожалуй:

@темы: но за собою вели меня удары сердца на первый слог, и гласных сонная глубина, doctor who

---

Здравствуйте,  Lo eats Zombies
Гифкой с сами-знаете-кем у вас уже восхитилась, а вот поприветствовать... собственно.)

Здравствуйте,  Авторша.
Мюзиклы? "Джекилл и Хайд"? Ещё что-то?)

@темы: Пч

---

С некоторых пор вся эта история повернулась как-то совершенно иначе.
"People never notice anything" (с)


Doctor and Amy by ~elsieHB on deviantART

@темы: птица заглядывает в меня за миг до того, как начать мне сниться, doctor who

---

Здравствуйте,  Китахара
Доктор и українська поезія, я помню.)

@темы: Пч

---

Lenny The Wonder Dog, 2004

"Моя оценка троечка (...) Но я, как любитель фильмов с участием в главной роли собаки, всё же оставила его в коллекции", цитируя одно из особо интеллектуальных обсуждений на рутрекере.
*facepalm*
Моя оценка -чка. Но я, как любитель фильмов с Крейгом Фергюсоном, тоже оставлю его в своей уютненькой коллекции, на переполненных под завязку жестких дисках компьютера. Вся съёмочная группа, кажется, don't give a rat's ass относительно того, что происходило перед камерой, но кого это волнует, тем более, что у них была собственная версия Эми Понд (да не оставит тебя докторофандом), ну и типичный Фергюсон, изображавший примерно то же, что и сейчас изображает в своём шоу.

моар гифов (ради которых пост и затевался)

@темы: Craig Ferguson, на Бетельгейзе не ведают сарказма...

---

Здравствуйте,  r-evolve
Доктор connecting people?)

@темы: Пч

---

Самым сложным для восприятия в "Догвилле" было не насилие, производимое в количестве над героиней. А это липкое, гнусное положение вещей, когда тот, кто должен защищать и поддерживать, отстраняется, и на происходящее закрывает глаза.
Синдром Франца Иосифа. Только там была мать ("...знает лучше"), а тут - общество. Но разница, в сущности, невелика.

@темы: фильмное, ...и всяческой мерзостью